Я выбрала Египет. Во-первых, цены приемлемые, во-вторых, другой континент, в-третьих, красивое море. Я не пожалела. В самом деле, море оказалось изумительное — теплое, прозрачное. А разноцветные кораллы! А пестрые диковинные рыбки! Десять дней пролетели, как одно мгновение. Я уплетала за обе щеки все вкусности местной кухни и все равно похудела от постоянного плавания. Да еще умудрилась закрутить роман с москвичом. Как его звали, не имеет значения, для меня он был Москвич, как машина. Он был очень мил, вежлив и, как все москвичи, говорил, растягивая слова. Роман был скоропалительный. Моему Москвичу исполнилось уже тридцать, он был хорошо оплачиваемым специалистом, с квартирой, машиной и очень хотел жениться. Поэтому он сделал мне предложение на третий день нашего знакомства. Мне стало весело, и я сказала, что очень может быть (хотя ни о чем таком даже не думала). Но он воодушевился, и обратно мы полетели вместе в Москву. Это было авантюрой чистой воды, с моей стороны разумеется. Впрочем, я такие фортели иногда выкидываю — душа радуется, но ведь этот бедняга не знал меня!
Что у него самые серьезные намерения, я поняла, когда нас посетили его родители и сразу чуть ли не благословили. Они немного расспросили меня: о родителях, о работе, об увлечениях, и, кажется, остались совершенно довольны. Его мама сказала, умильно на меня глядя, что знает, как вкусно готовят украинки. Вот у нее есть подруга, ее сын тоже женился на киевлянке («Почему тоже, — подумала тогда я, — ее-то еще пока не женился»), так его жена варит такой борщ! На следующий день я сварила им борщ и налепила вареников. Честно говоря, я не люблю готовить, но умею и иногда, под настроение, балую себя. Но тут пришлось отстаивать честь родины! И я постаралась. Вообще-то это приятно, когда твою стряпню поглощают с таким восторгом и зверским аппетитом. На второй день я сделала голубцы и «оливье», на третий — испекла торт. На четвертый у меня сложилось впечатление, что москвичи только и мечтают, как бы вкусно пожрать, но сами готовить не хотят. Когда мы пошли в гости к его маме, нас ожидали ветчина, сыр и икра к чаю. Она выложила нам нарезочки и магазинные пирожные, а потом поинтересовалась, чем я их завтра побалую.
— А сами приготовить не хотите? — нахально осведомилась я. — Я вас научу.
— Нет, что ты, деточка, у меня в жизни так не получится. У вас это национальное. Это — талант!
«Ах ты хитрая бестия, — подумала я, — а в чем твой талант? Находить бесплатную кухарку?» Самое смешное, что и ее сыночка, по-моему, больше всего восхищали мои кулинарные способности.
Короче, я поняла, что мой отпуск безобразно затянулся, и вернулась домой. Квартира моя блестела новеньким ремонтом, и я без сожаления отвалила кучу денег за такую красоту, приобрела новую кухонную мебель с мягким уголком. Правда, не хватило на занавески и люстру, но я живу высоко, напротив дома нет, так что перебьюсь до следующей зарплаты, решила я и наконец-то включила телефон. Отпуск закончился.
В офисе я появилась в прекрасном настроении и в короткой белой юбке (очень уж хотелось похвастаться египетским загаром!). Но тут меня поджидал сюрприз. Теперь я поняла, о чем шептались сотрудники и что, по всей видимости, хотел сообщить мне Геннадий до отъезда. А я ведь не только домашний, я даже мобильный отключила — решила расслабиться по полной. Вот и расслабилась!
Гена с Наташей уехали в Штаты на ПМЖ (кто не в курсе — на постоянное место жительства). То, что они давно хотели свалить отсюда, я знала. Но то у них что-то не складывалось, то их отговаривали, и я никогда серьезно к этим разговорам не относилась, а тут…
У меня было такое чувство, что меня предали. Мы ведь вместе начинали, сколько всего пережили! И на тебе, они продали фирму, продали нас всех вместе с потрохами! Они продали меня! Меня словно оглушили. Наташа звонила мне, объясняла, извинялась — я бросала трубку. Потом звонил Гена, снова что-то втолковывал, говорил, что для меня ничего не изменилось, вернее, изменилось к лучшему. Что-то плел о новом владельце, отличном мужике, и о том, что у меня исключительное положение и прекрасные перспективы. Я его послала.
В таком отчаянии я не пребывала давно. Никогда еще с такой ясностью я не понимала, насколько важна для меня работа. Моя фирма — это и была моя жизнь. А все остальное — так, игрушки. Вроде моих московских каникул. Первым побуждением было никогда больше не переступать порога теперь уже не нашей, а значит, и не моей фирмы. Но тут вмешались жесткие жизненные обстоятельства — у меня ведь закончились деньги. Вернее, их оставалось ровно столько, чтобы не умереть с голоду до следующей зарплаты. Так что выбора у меня не было.