В конце недели я «выставилась», как принято у нас выражаться, по поводу покупки. На вечеринку заглянул и Вадим, которого я последнее время редко видела, он постоянно мотался по командировкам. Выглядел он довольным и неожиданно легко вписался в нашу компанию, хотя раньше его присутствие вносило некоторое напряжение. Мы пили шампанское, меня заставили влить в себя целый бокал, на дно которого положили ключ от машины. Мне пришлось все выпить и поймать ключ зубами. После этого окружающее стало каким-то размытым и зыбким. Мне все подливали в бокал, а я все пила, пока не очнулась на балконе от ощущения поцелуя. Это был пьяный поцелуй, но мне было, насколько я помню, приятно. Тот, кто меня целовал, умел это делать, а объятия его были такими успокаивающе надежными, что совсем не хотелось их лишаться. Но все же поцелуй отрезвил мою пьяную голову, я отстранилась, открыла глаза и увидела Вадима. Его склоненное лицо было так близко, что я хорошо видела глубоко посаженные глаза, немного широкий в переносице нос и ровную линию зубов между полураскрытыми губами. Я понимала, что этого делать нельзя (хотя все равно это уже случилось, что тут поделаешь), тем не менее мы снова поцеловались, и в этот раз я уже не была в забытьи и соображала, что целуюсь с собственным шефом, целуюсь с Орангутангом, который вызывал у меня столь неприятные чувства. Но это было раньше, а сейчас я отвечала на его поцелуй, и у меня дрожали ноги и кружилась голова. Наконец он оторвался от моих губ, и я спрятала лицо у него на груди. Минуту я постояла в его объятиях, слушая, как постепенно выравнивается ритм его сердца.
— Где все? — наконец спросила я.
— Разошлись.
— А я?
— Я отвезу тебя домой.
— А машина?
— Машина останется здесь на стоянке.
— Нет, я не оставлю златовласку, — пробормотала я.
В ответ Вадим крепче обнял меня и рассмеялся. Такого смеха я не слышала у него никогда. Он смеялся негромко, но так легко и радостно, как смеется только счастливый человек. И поскольку в пьяном состоянии я прямолинейна, как столб, то так и сказала ему об этом.
— Да, я счастлив, — подтвердил он.
— Как мало надо человеку для счастья. Поцеловал сотрудницу — и все!
— Я поцеловал тебя. — Он подчеркнул последнее слово.
Тон, которым он сказал это, заставил меня сладко замереть, но привел в чувство.
— Разве мы уже на «ты»? — удивилась я.
— А ты как хочешь? — тихо спросил он и попытался привлечь меня к себе.
— Я хочу домой, — заявила я.
Не знаю, что на меня нашло, но я разозлилась. Почему это все норовят меня использовать, каждый на свой манер?
Вадим отвез меня на моей машине. По дороге я боялась, что она развалится от его веса, но златовласка ничего, выдержала.
Мы поставили машину на стоянку. Вадим довел меня до парадного и остановился.
— На кофе я не приглашаю, — проворчала я неблагодарно: все-таки человек отвез меня, проводил. Но я ничего не могла с собой поделать.
— Да я и не рассчитывал, — грустно и как-то смиренно ответил он, и от этих простых и искренних слов мне захотелось броситься назад в его объятия.
Боясь этого, я малодушно поспешила скрыться за дверью парадного.
Что это было? Пьяный бред или нет? Досадные воспоминания об Алексее отступили. Я больше не думала о нем. Я думала об Орангутанге. И все время вспоминала наш поцелуй, вкус его губ, тепло рук, волнуясь, как школьница. Я проснулась на рассвете от тупой головной боли, выпила таблетку цитрамона, стакан минеральной воды и лежала пластом, вспоминая прошедший вечер. И почему-то больше всего боялась увидеть его в понедельник на работе. Как я посмотрю ему в глаза? Ужас!
Хорошо, что была суббота. Я отоспалась, пришла в себя, потом занялась уборкой, но мысли о вчерашнем нахально лезли в голову, а моя ненормальная фантазия раскручивала наши отношения с невероятной скоростью.