– Руки покажи, – внезапно потребовала она.
Я удивилась, но послушно подняла и повертела ладонями.
– Ногти – ужас, – недовольно сказала инора. – Вас там что, не кормили, что приходилось так добирать?
Я промолчала. Ногти у меня были не обкусанные, а обрезанные приютскими ножницами. Выглядело это почти одинаково, поскольку ножницы были ужасно тупыми и больше жевали, чем резали.
– Даже не знаю, – протянула хозяйка лавки, – брать продавщицу с такими ужасными ногтями? Как она клиенток обслуживать будет? Это урон репутации заведения.
– Маникюр можно сделать, – вылезла вперед Сабина. – Форма ногтей у нее красивая, просто короткими пока будут, а потом отрастут.
Надо же, как хочет меня пропихнуть. Раньше я не слышала, чтобы она кого похвалила или отметила какие-нибудь чужие достоинства. Ведь достоинства могут быть только у нее.
– «Потом» меня не устраивает, – отрезала инора. – Наращивание сделаете. Ладно, возьму, но с испытательным сроком за половину жалованья. Ее же еще обучать надо. Если хорошо себя покажет, через месяц жалованье увеличу. Процент с проданного товара пойдет сразу. Устраивает?
Я покосилась на Сабину. Она энергично кивала, влюбленно глядя на свою нанимательницу. Ее-то устраивает, она свои деньги за аренду получит, а останется ли у меня еще что-то после этого? Ведь еще одежду покупать придется – подозреваю, что мои приютские платья не устроят инору Эберхардт точно так же, как и приютский уход за ногтями. А денег у меня на такие покупки почти нет. Разве что на счете, оставленном матерью, лежит круглая сумма? Экономия, в ее представлении, могла сильно отличаться от того, к чему я привыкла. Сабина дернула меня за руку, давая понять, что размышлять о денежных вопросах я могу и в другом месте, а здесь надо показывать готовность подчиниться требованиям нанимательницы, а то ведь она и передумать может.
– Да, инора Эберхардт, – сказала я.
Отказаться можно и потом, если уж мне совсем невмоготу будет. Хотя чего тут сложного? Улыбайся да повторяй покупательницам, что только этот крем позволит им дожить до глубокой старости без морщин, покраснений и вылезающих наружу кровеносных сосудов. Во всяком случае, Сабина утверждала, что от меня больше ничего не потребуется.
– И вот еще что. Все, что происходит в нашем магазине, должно здесь же остаться. Мне не нужно распространение слухов, сплетен и тому подобного, могущего нанести урон репутации моего дела. Иногда приходится даже идти на мелкие нарушения закона. Но все это – исключительно в интересах наших клиенток. Сабина говорила, ты не болтлива, да?
– Да, инора Эберхардт, – повторила я уже завязшую в зубах фразу.
Доносить на работодателя – последнее дело. Да и кому мне что-то рассказывать? Из друзей у меня только Регина, и та осталась в приюте. Не думаю, что у меня в ближайшее время появится множество новых знакомых, с которыми я буду болтать об истинных доходах иноры Эберхардт, о чем, как я уверена, она беспокоится больше, чем об интересах своих клиенток.
– Тогда после обеда Штефани должна полностью соответствовать уровню моего магазина, – улыбнулась нам инора. – И чтобы не опаздывали. Не хочется лишний штраф записывать на ваш счет.
О штрафах меня не предупреждали. Я выразительно посмотрела на Сабину, но она и не подумала раскаяться, подхватила меня под руку и целеустремленно двинулась на выход. Мы были уже у порога, как нас догнал вопль хозяйки лавки:
– Стоять! А это что за безобразие?
– Вы сейчас о чем, инора Эберхардт? – подобострастно заулыбалась ей Сабина.
– О том, что на ногах у твоей подруги, – недовольно сказала инора. – У меня приличный магазин, а не богадельня. Мне продавщицы в опорках не нужны. Если хочет здесь работать, пусть купит нормальные туфли.
– Конечно, инора Эберхардт, – защебетала Сабина, не переставая улыбаться. – У нас просто времени на это не было, мы торопились побыстрее к вам прийти. Мы же знаем, как тяжело вам приходится.
Льстивые слова, сколь ни были они фальшивы, нашли прямой путь к сердцу работодательницы, взгляд ее смягчился, а улыбка даже стала походить на настоящую.
– Хорошо, – сказала она и окинула меня внимательным взглядом в попытках найти еще что-то, не соответствующее великой должности продавщицы ее лавки, которую она гордо называла магазином. – Кажется, все остальное не требует моих замечаний.
– Вы очень заботливы, инора Эберхардт, – подобострастно сказала Сабина. – И так наблюдательны.
– Не задерживайтесь, – сказала инора нам вдогонку. – Моей добротой злоупотреблять не стоит.