— Что же, приказ есть приказ, — развел руками инженер и начал прокладывать ход.
Вскоре он вынужден был доложить Тохлаку:
— Люди не дают работать. Показывают на нас пальцами и называют дураками, бараньими головами, а то и еще хуже.
— А вы куда смотрите? — спросил Тохлак ледяным голосом. — Вызывайте милиционера. Выполнению рабочего задания никто не должен мешать. Удивительно низкая сознательность! Мы строим для населения купальню, улучшаем, так сказать, его быт, а оно еще смеется. А вы тоже! Отпор крикунам не можете дать? А на что у вас голова на плечах?
— Милиция тоже... смеется, —оправдывался Саар. —И вообще, вот вам мое заявление об уходе. Я все-таки инженер, а не твердолобый баран.
Сказал и ушел.
— Можешь идти! — закричал ему вслед Тохлак. — Найдем нового инженера, у кого больше инициативы и самостоятельного мышления!
Тохлак тут же позвонил председателю исполкома, чтобы тог призвал начальника милиции к порядку.
— Простите, что вам помешал, — сказал Тохлак. — Мы теперь строим эту купальню, а милиция ведет себя как-то странно... Я бы сказал, даже преступно и антинародно...
— Человек! — послышался в трубке отчаянный крик председателя. — Что вы делаете?! Ну кто же строит купальню на рыночной площади?! У вас в голове мозги или солома?
Тохлак тихо повесил трубку и задумался:
«Что-то я опять не то сделал... Но ведь он сам приказал! Все было согласовано, учтено! Что он, идиот, что ли?»
Плииз!
Лилли увидела его первой. Они сидели в этом ресторане уже четыре вечера подряд, но все впустую. А теперь он пришел, и Лилли увидела его первой. Он стоял на пороге и искал свободного стола.
— Эрих! — прошептала Лилли. — Он пришел!
Они следили, как официант подошел к нему, спросил что-то и с улыбками и поклонами проводил его к столу. И — спасибо небесам! — это был их стол.
— Тенкью, — сказал он официанту и сел.
— Плииз, — ответил официант и бросил многозначительный взгляд на Лилли и Эриха.
Какое счастье, какое небывалое счастье! Теперь не было никакого сомнения: они сидели за одним столом с иностранцем!
Лилли стукнула Эриха под столом ногой и прошептала взволнованно:
— Эрих, мы должны с ним познакомиться во что бы то ни стало! О боже, я умираю, настоящий иностранец!
— Одну минуту, — ответил Эрих самоуверенным тоном бывалого человека, хотя его колени слегка дрожали. — Теперь это сущие пустяки. Сама ведь убедилась. Я дал официанту три рубля — и вот мы уже сидим с иностранцем за одним столом.
Эрих вынул из кармана коробку американских сигарет, купленную втридорога у спекулянта, в которой теперь лежали таллинские сигареты «Прима», и протянул через стол:
— Плииз!
— Тенкью, — ответил иностранец небрежно и взял сигарету.
Теперь Эрих встал и представился:
— Лилли Санд энд Эрих Санд.
Их фамилия была проста, как прибрежный песок. Разве можно с такой банальной фамилией разговаривать с иностранцем? Конечно, нет. Но, однако, ничего поделать было нельзя. Надо только показать себя с лучшей стороны!
— Джон Вайт, — ответил иностранец, продолжая сидеть. Он даже не подал руки.
— Ю есть Америка? — догадалась Лилли.
Иностранец сказал несколько непонятных слов, на что Лилли и Эрих понимающе кивали головами. Иностранец повторил еще раз, а когда Эрих и теперь только кивал, он не выдержал и заорал:
— Коньяк!
Теперь Эрих понял.
— Сейчас, уан минит! — Он вскочил радостно и побежал искать официанта.
Не прошло и минуты, как на столе появились самые дорогие напитки. Налили бокалы и выпили за знакомство. Оказалось, что после несколько рюмок коньяку они понимали иностранца уже гораздо лучше. Английский язык совсем не был такой трудный, как они думали. Почти как их родной язык, только в некоторых местах надо сделать маленькие поправки. Большинство слов из их лексики полностью совпадало, например, «коньяк», «просит», «мерси», «прима», «давай еще» и т.д.
Этот иностранец был прямо-таки удалец. Дьявольски много вливал он в себя коньяка.
«Сразу видно, что культура, — с уважением подумал Эрих. — А я что, хуже? Нет! Все сделаю, как он. Когда же еще учиться хорошим иностранным манерам, как не сейчас!»
После третьей бутылки Эрих уже начал доказывать свое иностранное происхождение. Он говорил, что его дед был чистокровный прибалтийский немец и даже фон. Хорошо, что этого разговора не слышала его бабушка, жена бывшего батрака Аду Лиива, которая не раз говорила: «Лучше я буду гадюкой, чем женой какого-нибудь фона!»