Калунна громко и насмешливо фыркнула.
— Мне лучше знать, кто ты. От того, что ты забыла знания, которые тебе сейчас и не нужны, ты не стала иным человеком. Тебе просто не хватает мотивации. Как бы тебя все-таки… о, придумала!
Калунна спустила ее на землю.
— Раз доброта — часть твоей натуры, давай-ка посмотрим, насколько ее хватит? Священник не оставил ничего сам и должен быть наказан. Ждать неделю я не желаю. Значит, ты будешь оставлять подношение каждую ночь… нет, конкретно в четыре утра. Пропустишь хоть раз — я отправлю Джеральда за ним.
Беата охнула.
— Мне теперь все время оставлять пожертвование за него?! И не спать ночами?!
— Ты же решила, что это — хорошая идея. Никто тебя не заставляет. По утрам уже холодно, темно, а утренний сон так сладок… стоит ли жертвовать своим комфортом ради другого человека? — вкрадчиво спросила Калунна. — Тем более ради вражеского жреца?
Беата потерла виски.
— Это мое наказание?
— Что ты, это всего лишь проверка твоих принципов. Мне трудно сердиться на тебя всерьез, рыжая нахалка. Твоя богиня любит тебя и принимает такой, какая ты есть. Иди. Ах да, и объясняй Джеральду происходящее как хочешь.
— Ты так добра, моя богиня, — мрачно сказала Беата.
— А ты как хотела? Иди, готовься к ритуалу усиления. И будь хорошей жрицей, ладно? Тебе еще мир для меня захватывать.
***
Назавтра Беата подлила Джеральду снотворного в вечерний чай: он спал слишком чутко и всегда просыпался, когда Беата вставала в туалет. Не было ни единого шанса, что он не заметит ее отсутствие, если не будет крепко спать. Честно говоря, она бы предпочла тоже остаться в постели, но пришлось вставать и выгонять себя на улицу, в холод и мрак. Вчера она кое-как соврала ему, что вересковая богиня рассердилась из-за ночных кобыл и необходимости спасать Беату от них. Джеральд удивился, но поверил ей. И спокойно принял из ее рук чай со снотворным, а потом начал клевать носом. Беата расцеловала его перед сном, испытывая легкое чувство стыда. С другой стороны, хороший крепкий сон ему не повредит, а остальное — мелочи.
Утром Беата села на метлу и полетела в Морланд. Оставила подношение в чаше, бросила взгляд на темную церковь и помчалась обратно, предвкушая утренний сон. Слава Калунне, с ней всегда можно было договориться. Беату даже не наказали за ее выходку.
Разве что бессонных ночей прибавилось.
Упрямство отца Вирджила может и не стоило таких жертв, а вот совесть Беаты — несомненно. Вот зачем ей была нужна эта метла: чтобы иметь возможность остаться собой, несмотря на службу вересковой богине. Без легкого и быстрого способа добраться в Морланд она бы не справилась с попыткой сохранить свои принципы.
А когда ей надоест, она все-таки заколдует отца Вирджила и отправит домой. В самом деле, сколько можно было гневить Калунну? Ее терпение уж точно не было вечным.
А что было? Жизнь ее верных жриц была вечной? Сколько прожила Ата, захватившая мир для вересковой богини? И была ли рада такой жизни? Наслаждалась ли ею или жалела о погубленных людях, неизбежных жертвах захвата власти культом ведьм?
Узнать бы о ней побольше. Беата была Беатой и не собиралась больше играть в древнюю ведьму, но опыт предшественницы мог ей пригодиться. Но кто мог ей об этом рассказать? Получается, что одна лишь Калунна. Спросить ли ее об этом? Или пока не стоит?
Ее окутал тонкий аромат вереска.
— Давай-ка подождем до ритуала усиления. Если ты все сделаешь правильно, то я расскажу тебе о прошлом. А вот если ошибешься… результат будет интересным. И нынешняя жизнь перестанет казаться тебе сложной и запутанной. Ты будешь вспоминать ее, как ту самую, недосягаемо тихую и мирную. Но лишь после того, как утратишь ее.
— Я умру?
— Вряд ли. Для этого тебе придется стать наивнее Лили, а это сложно. Я тут глянула твое будущее и едва сдерживаюсь, чтобы не хохотать в голос. Мне не придется наказывать тебя, Беата. Ты и сама с этим прекрасно справишься. Пока не поздно, научись затыкать свою совесть, иначе ты усложнишь себе все, что можно в твоей жизни.
Беата мчалась на метле и смотрела вниз, на мелькающие под ногами кроны деревьев. По ее спине поползли мурашки. В чем-то Калунна была права: Беата уже пожинала плоды своей доброты. А ведь могла бы просто не вмешиваться и позволить Джеральду исполнить свой долг. Если ее человечность продолжит расходиться с действиями культа Калунны, то как скоро она загонит себя в тупик и погибнет, рассердив вересковую богиню?
И как захватывать мир, если не желаешь отнимать чужую свободу?
— Ата договорилась со своей совестью? Она так сумела захватить мир для тебя?
— Беата или Ата — это имена одной женщины. Способна ли она последовать моему совету? Давай посмотрим. Но незачем спрашивать меня. Ты узнаешь это первой.
Глава 9
До осеннего праздника Калунны осталось совсем немного времени, и Беата обратила свое внимание на него: в Морланде всей организацией занималась исцелившаяся Голди, в Хисшире — Александр. Джеральд с Валери объехали Темберли, Эрси и Виллбридж и помогли с обустройством праздника местным жителям. Во всех землях вересковой богини планировалось бесплатно раздавать грог Калунны, чаши подношений богине и некоторые зелья и мази. Накануне Адалинда собиралась устроить небольшой тур с исцелением страждущих во имя Калунны, а сейчас они с Беатой сели за варку огромного количества зелий, призвав на помощь Пуховку, Фурию и учениц Беаты. Те заготавливали ингредиенты: резали и толкли травы, растирали в порошок засушенные корешки и кипятили воду в огромных котлах. Взрослые ведьмы варили зелья.
Беата чувствовала себя просто превосходно, как, впрочем, и Адалинда. Зелья и травы были их стихией, они обе всю жизнь занимались именно этим и, будь их воля, продолжили бы заниматься, свалив остальные обязанности на кого-нибудь другого. В этом они были похожи и прекрасно понимали друг друга.
— Для праздника нам потребуется много зелий в красивых флаконах, — рассуждала Беата, — обычно люди покупают у ведьм бодрящий эликсир, обезболивающее и снотворное, но в праздник всем хочется чего-то более приятного.
— Тогда давай сварим лосьон для кожи, бальзам для красоты волос и духи, — предложила Адалинда, — хотя последнее я ни разу не делала.
— Я делала и продавала. Это несложно. Еще будут ароматные саше в шелковых мешочках. Дана, убавь огонь под вторым котлом. Эва, если закончила натирать имбирь, вымой руки и займись корнем артемизии. Лили, не отвлекайся на фамильяров и режь душицу.
— Да, наставница!
— Удобно все-таки иметь учениц, — с некоторой завистью заметила Адалинда, — им можно поручить все самое скучное и трудоемкое.
— Хочешь завести своих? — хмыкнула Беата.
— Пока нет, но позже обязательно попробую себя в роли наставницы. Это явно несложно, раз ты справляешься, — вздернула хорошенький носик Адалинда, — очень жаль, что мои Кора и Лила не унаследовали колдовской дар. Они с Питером обещали приехать на мой концерт! Я так волнуюсь!
Беата помолчала.
— Они ведь не знают?
— Нет, — зеленые глаза Адалинды на секунду посерели, — Питер представил им меня как свою возлюбленную, а я прислала им подарки и пластинку с моими песнями. Им понравилось. Мы болтали по телефону и явно станем подругами. Эх, если бы мои девочки были ведьмами, я бы ввела их в культ Калунны и обучала колдовству. Мы бы вместе варили зелья. Но они слишком взрослые, и мать им уже не нужна. Хорошо хоть отец у них совершенно чудесный и вырастил славных дочек.
Беата ничего не сказала. Поломанную судьбу Адалинды было не исправить, однако она справилась с потерей детей, в очередной раз доказывая, что намного сильнее, чем кажется. Через десять-двадцать лет из нее получится восхитительная ведьма: сильная, умная, притягательная, как свет во тьме для летящих на него мотыльков. Капризы и жажда соперничества потихоньку уйдут, сменяясь зрелостью и уверенностью в своих силах. Она будет очень полезна культу Калунны.