Сначала Джессика услышала только одно: «вызываешь желание». Но постепенно до нее начал доходить смысл его слов. За откровенной лестью скрывалось признание в том, что он не придает своему влечению к Джессике никакого значения. Обычная реакция нормального мужчины, только и всего…
— Вы совершенно правы, — произнесла она, стараясь не выдать невыносимую боль, пронзившую сердце. И когда только жизнь чему-нибудь научит ее? Ведь он то же самое проделал с ней в горах, а она все забыла и повторила ошибку. Только на сей раз это было непростительно.
— Да, я абсолютно прав, Джессика, нам лучше держаться друг от друга подальше.
Боль становилась невыносимой. Что он там говорил о том, будто не хочет навредить ей, будто она слишком чувствительная и уязвимая? На самом деле все очень просто: Кристофер так же не хочет, чтобы она жила с ним рядом, как и его обожаемая сестрица. Как все на свете…
— Давайте ужинать, — предложила она, — а потом я позвоню Липтонам и договорюсь о встрече.
Настало время покинуть этот дом.
Два дня спустя Кристофер вставил в рамку выпрошенную у Джессики фотографию, где она снялась со своим классом после окончания школы, и поставил ее на стол.
Он оперся подбородком о ладонь и грустно улыбнулся. На фотографии она выглядела моложе, волосы у нее были короче, но даже в семнадцать лет Джессика была очаровательна.
Он откинулся на спинку кожаного кресла, сцепил ладони на затылке и прислушался. В доме стояла мертвая тишина. Джессика переехала сегодня утром, когда он был на работе, и Кристофер в душе порадовался, что не присутствовал при этом.
В десятый раз за вечер он напомнил себе, что сделал это для ее же блага. Их физическое влечение друг к другу оказалось слишком сильным. Временами он даже страшился своего чувства к Джессике. В ее присутствии он не мог здраво рассуждать, не мог ничего делать: его просто переполняло желание, разливавшее по жилам волны огня.
Это грозило катастрофой. Джессика не должна ждать от него большего, чем он может ей дать.
По правде говоря, была еще одна причина, которая заставила его настаивать на отъезде Джессики. Думать об этом не хотелось, потому что тут была замешана Глэдис. Кристофер мечтал любить их обеих, но чем больше он узнавал о жизни этой девочки, тем труднее ему было сберечь привязанность к Глэдис. Он не хотел разрыва с сестрой: ведь она у него одна в целом свете, их связывали детские воспоминания. Но, черт возьми, ее последняя выходка не укладывалась ни в какие рамки. Конечно, поступок Глэдис был вопиющей несправедливостью по отношению к Джессике, но ведь сестра и его использовала в своих гнусных целях. Обманула с такой легкостью, будто он ей никто, и это было хуже всего…
Кристофер вернулся к столу взял фотографию, сделанную на выпускном вечере в юридическом колледже, и почувствовал режущую боль в сердце. Как могла Глэдис бесстыдно солгать, говоря, что хочет переехать поближе к нему? Теперь он прекрасно понимал Джессику: его ведь тоже бросили.
Кристофер отставил фотографию. У него начинала болеть голова. Нет, никакой вины Джессики в том, что его отношение к сестре изменилось, не было. И все же… Если бы девушка не вскинула дом, ее присутствие ежесекундно напоминало бы Кристоферу о предательстве Глэдис. Это и было тайной причиной, побудившей его подыскать Джессике место няни.
Надо принять аспирин — голова просто раскалывалась… Но не успел он подняться со стула, как зазвонил телефон.
— Да?
— Привет, дружище!
— Билл? Привет, как дела?
Сегодня вечером у Билла Роджерса было полно новостей. Накануне он нанес визит супругам, купившим дом Глэдис и обнаружившим, что прежняя хозяйка оставила в кладовке несколько готовых к отправке коробок. Не зная, что это за коробки, новые жильцы открыли их.
— Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: содержимое принадлежит молодой девушке, — сказал Билл. — Все коробки находятся у меня дома. Тебе их прислать?
— Что ж, пожалуй. Думаю, Джессика обрадуется.
— Угу. Там все ее вещи: одежда, бижутерия, старые куклы и дневники…
В воздухе повисла пауза. Наконец Кристофер проговорил:
— О'кей. Говори, что ты в них нашел.
— Мать малышки сбежала, когда той было три года.
— Это я знаю. Дальше.
— Ладно. А знаешь ли ты, что девчонка работает с одиннадцати лет?
— Ого… Нет.
— А когда ей было двенадцать, ее чуть не зарезали за какие-то паршивые восемь долларов.
Кристофер отбросил ручку и разразился проклятиями.
— Где в это время был ее отец, чертов пьяница?