Дверь кабины открылась. Взгляду предстал длинный светящийся перечень различного рода служб, разместившихся на двадцать девятом этаже, и только в самом низу списка значилось: «Д.Ф.Фиц-Моэм. Директор».
Кабинету Фиц-Моэма предшествовал целый лабиринт небольших клетушек, в которых расположились многочисленные функционеры ВЫНАСа. Уолтон как-то попытался хотя бы поверхностно ознакомиться с организационной структурой ВЫНАСа, однако так и не выяснил ничего определенного. Идея создания такого рода учреждения зародилась в голове Фиц-Моэма добрых полстолетия назад, и все те долгие годы терпеливого ожидания, когда будет принят закон об открытии Бюро, старик любовно кроил и перекраивал организационную структуру своего детища.
В этой структуре, безусловно, было и множество недочетов, но в целом замысел Фиц-Моэма оказался вполне выполнимым — настолько выполнимым, что ВЫНАС начал функционировать сразу же после одобрения в ООН законопроекта об его организации. Многочисленные отделы, множество различных внутриведомственных органов, бюджет для которых разработан до мельчайших деталей (начиная от совершенно ничтожных расходов на канцелярские принадлежности для каждого из подразделений и кончая невообразимо огромными суммами, выделяемыми для осуществления таких грандиозных проектов, как преобразование природных условий целых планет Солнечной системы, чтобы сделать их пригодными для колонизации землянами), настолько переплелись между собой, настолько сложными оказались их связи и взаимодействие, что во всей структуре в целом разбирался только один директор.
Уолтон глянул на часы: он опаздывал уже на три минуты. Причиной этой задержки был непредусмотренный разговор с братом. Однако и Ладвиг из ООН не слыл особо пунктуальным человеком, поэтому весьма возможно, что он еще не прибыл.
Услышав шаги в приемной директора, секретарша, охранявшая вход в святая святых ВЫНАСа, отреагировала мгновенно:
— У директора крайне важное совещание, сэр. — Только после этих слов она подняла взгляд на Роя. — О, простите, мистер Уолтон. Проходите, проходите. Мистер Фиц-Моэм ждет вас.
— Мистер Ладвиг уже здесь?
— Да, сэр. Он прибыл примерно десять минут назад.
«Странно», — отметил про себя Уолтон. Насколько он знал, Ладвиг был не тем человеком, который приходит на деловые свидания раньше времени. Еще в годы, предшествовавшие принятию решения об организации Бюро, Уолтону и Фиц-Моэму очень часто приходилось с ним встречаться для согласования самых различных вопросов, и ни разу Ладвиг не появлялся вовремя.
Уолтон недоуменно пожал плечами. Однако если Ладвиг сумел столь радикально изменить свои взгляды и переметнуться из стана решительных противников ВЫНАСа в ряды самых ревностных его сторонников, то, возможно, столь же радикально он мог изменить и свои привычки.
Уолтон вошел в зону, охваченную объективами сканирующей телекамеры, передающей изображение в кабинет Фиц-Моэма, чтобы тот мог оценить своего посетителя, прежде чем решить, принимать его или не принимать. Директор очень осторожно вступал в личные контакты с людьми.
Прошло пять секунд — максимальное время, необходимое директору для принятия решения о посетителе. Однако никаких указаний из кабинета не последовало, и Уолтон благоразумно кашлянул пару раз.
Опять никакого ответа. Уолтон вернулся к столу секретарши, которая в ту минуту что-то диктовала в микрофон диктопринтера. Он подождал, когда она закончит предложение, затем тихонько прикоснулся к ее руке.
— Слушаю, мистер Уолтон?
— Похоже, вышла из строя телекамера перед входом в кабинет шефа. Вызовите, пожалуйста, мистера Фиц-Моэма по интеркому и доложите о том, что я прибыл.
— Хорошо, сэр.
Проворные пальцы секретарши мгновенно нашли нужную кнопку, однако перед тем как доложить о прибытии Уолтона, она замешкалась, затем в недоумении подняла на Роя глаза:
— Директор не отвечает на мой вызов, мистер Уолтон. Он, должно быть, очень занят.
— Но ведь шеф просто обязан ответить. Нажмите кнопку вызова еще раз.
— Простите, сэр, но…
— Вызовите его еще раз!
Секретарша весьма неохотно опять нажала кнопку вызова интеркома, но и на этот раз ответа не последовало. Фиц-Моэм пользовался таким переговорным устройством, которое включает микрофон секретаря только в том случае, если последует сигнал разрешения изнутри кабинета. Уолтон же не запрещал девушкам нарушать его покой и перевел микрофоны в режим постоянного включения, тем самым не обременив себя необходимостью всякий раз отвечать на сигнал вызова из приемной.
— Ответа как не было, так и нет, сэр.
Уолтоном все больше овладевало беспокойство.
— Ладно, черт с ним, с интеркомом. Войдите в кабинет и скажите шефу, что я уже давно здесь околачиваюсь. Мое присутствие на этом совещании крайне необходимо.
— Сэр, мистер Фиц-Моэм запретил кому бы то ни было заходить к нему в кабинет без предварительного согласования по интеркому, — запротестовала девушка.
Уолтон почувствовал, как его щеки стали пунцовыми.
— Я беру всю ответственность на себя.
— Мне очень жаль, сэр, но…
— Ладно. Отойдите в сторону от этой дурацкой машинки и позвольте мне самому связаться с шефом. Если ему вздумается сделать вам нагоняй, скажите, что я угрожал вам пистолетом.
Девушка в ужасе отпрянула от стола, и он быстро подобрался к аппаратуре. Затем сделал вызов. Ответного сигнала не последовало. Тогда Уолтон сказал так, на всякий случай:
— Мистер Фиц-Моэм, это Рой. Я сейчас у вас в приемной. Разрешите пройти к вам? Или вы решительно возражаете?
Тишина. Он задумчиво поглядел на интерком, занимавший почти полстола:
— Тогда я войду к вам без разрешения.
Дверь в кабинет шефа была, по всей вероятности, из бериллиевого сплава, хотя снаружи ее покрывал пластик, имитирующий дерево; толщина двери была не меньше двух-трех дюймов, — Фиц-Моэм сделал все, чтобы максимально обезопасить себя.
Перед самой дверью Уолтон на мгновение задумался. Вновь попав в поле зрения телекамер, он произнес:
— Мистер Фиц-Моэм? Вы меня слышите? — Никто не ответил, и он продолжил: — Это Уолтон. Я у входа, с бластером… Если вы сейчас не отзоветесь, я взломаю дверь вашего кабинета.
Молчание. Что само по себе было уже чем-то из ряда вон выходящим. А может быть, это ловушка, устроенная Фиц-Моэмом? Что ж, скоро все выяснится. Уолтон установил апертурную щель бластера таким образом, чтобы выпущенная энергия расходилась широким веером, а ее интенсивность с расстоянием быстро убывала, и нажал на курок. Ровный беззвучный поток тепловой энергии хлынул на дверь в кабинет директора.
В приемной собралась целая толпа любопытных, правда, она старалась держаться подальше от Уолтона, который продолжал стрелять, не снижая интенсивности излучения тепловой энергии.
Вот под воздействием высокой температуры расплавилась имитировавшая дерево пластмасса и струями потекла на пол. Показавшийся под пластмассой броневой бериллиевый лист накалился докрасна.
Вот уже виден и механизм замка. Уолтон направил огненный поток именно на это место — не прошло и нескольких секунд, как дверь заскрипела и затрещала.
Уолтон выключил бластер, сунул его в карман и с силой ударил в дверь ногой. Она тотчас же распахнулась.
Взгляд его мгновенно запечатлел забрызганную кровью, поникшую седую голову… Вдруг кто-то нанес ему сильнейший удар, пришедшийся почти точно в солнечное сплетение.
Это был мужчина примерно такого же роста, что и Уолтон, в костюме из синей ткани с вплетенными в нее блестящими золотистыми нитями. Как ни странно, но сознание Уолтона зафиксировало подобные мелочи с поразительной четкостью. Лицо мужчины было искажено страхом и злобой, однако Уолтон сразу же узнал его. Румяные щеки, широкий нос и густые брови могли принадлежать только Ладвигу, представителю США в ООН, человеку, только что убившему директора Фиц-Моэма.
Убийца яростно молотил кулаками по телу Уолтона, пытаясь оттолкнуть его от разрушенной тепловым лучом двери: для безумца это был единственный путь к спасению. Получив первый мощный удар в живот, Уолтон охнул и отлетел назад, ловя воздух широко раскрытым ртом, однако ему все же удалось ухватиться за пиджак убийцы и, напрягшись всем телом, подтащить Ладвига к себе. Яростная схватка началась так неожиданно, что Уолтон даже не успел уразуметь, как же могло произойти убийство.