Он встал, и она поднялась следом, радуясь смене темы. Он провел ее по отделам, представляя ведущих сотрудников. Их — ей, а не ее — им. Это обстоятельство вначале ей польстило, а потом насторожило. Обстановка здесь ей не понравилась.
Люди выглядели дергаными. Так ведут себя работники, которые не знают, чем придется заниматься через минуту. Разговаривали они с хозяином подобострастно. Но к этому в новые времена она уже привыкла. Если то, сколько ты заработаешь, зависит прежде всего от того, насколько ты нравишься хозяину, сохранить достоинство практически невозможно. У Воротникова сам порядок — когда зарплата равна проценту от заработанной тобой прибыли — обеспечивал людям самоуважение. У Гаврилова делили по должностям. К тому же Панкратова наметанным взглядом отметила, что явную нетрезвость Гаврилова подчиненные не замечают, как вполне привычное обстоятельство.
В офисе вроде бы царила кипучая деятельность: жужжали факсы, клацали компьютерные клавиатуры, шла суета с бумагами. Но ее не обманешь: люди здесь не дело делали, а паслись возле хозяина. Фирма работала, давала доход не от энергии дела, а от пинков начальников. Подтверждение не заставило себя ждать. У Гаврилова в кармане заверещал мобильник. Он, извинившись перед ней, нырнул за дверь ближайшего кабинета. Через секунду оттуда выскочили двое мужчин. Один — перепуганный сотрудник, другой — озадаченный посетитель.
А еще через несколько секунд донесся гневный вопль Олега Викторовича:
— А тебя я на кой туда послал?! Что хочешь делай! Но чтобы к вечеру все уладил и доложил!.. А мне плевать, хоть Папу Римского поднимай, но чтобы мать-перемать-тудыть-растудыть!
Сотрудники и посетители делали вид, что ничего не слышат.
Воротников тоже любил покричать. Но ему хватало ума никогда не делать этого публично. Да еще при посторонних.
Гаврилов вышел весь розовый и потный. Догнав Тамару Владиславовну, признался, шумно сопя:
— Никто ни черта не делает. Все приходится самому проверять. Ты представляешь? Качество работы совершенно не зависит от оплаты. Хоть озолоти, но если разгильдяй и лодырь, то все равно норовит схалтурить.
— Это правда, — кивнула Панкратова. — А ты не пробовал привязать их к проценту от прибыли?
— От прибыли? Да они тогда и на хлеб себе не заработают!
Последний кабинет, который он ей показал, находился напротив его собственного. Комната была гораздо меньше, чем у Гаврилова, но тоже прекрасно отделана.
— Здесь — кабинет моего первого заместителя, — объявил Олег Викторович. Показал на совершенно пустой широченный письменный стол и спросил: — Хочешь, этот кабинет будет твоим?
Из вежливости расхаживая вместе с хозяином по отделам, Тамара Владиславовна пыталась догадаться, к чему он клонит. Не ради же того, чтобы время потянуть, он затеял эту экскурсию. Но такого поворота она не ожидала.
— Что ты сказал?
— Я говорю, что хочу, чтобы ты стала моим заместителем! Правой рукой, как когда-то. Сегодня ночью я много думал и уверен: ты — тот человек, который мне нужен. Знаю-знаю, должен был это раньше понять. Но вот так получилось. Вспомни: из всех, кто со мной работал, ты была самой головастой ученицей. Да и потом, что бы там Глебский ни нудил, а я-то знаю, кто у вас после меня все тянул. Ты посмотри на себя — ты действительно царица Тамара! Чего тебе у Воротникова на подхвате киснуть? У меня ты будешь хозяйкой — любые условия, все полномочия!
Гаврилов не на шутку волновался.
«Так вот к чему ты подкрадывался!» — подумала Панкратова, машинально подчиняясь напору, с которым Олег провел и усадил ее за пустой просторный стол. Сам он сел с другой стороны, как проситель. Значит, не так уж хорошо она его помнила. Да, он соблазнял ее. Но — не постелью. Оказывается, он хотел, чтобы Панкратова работала на него. Это существенно меняло дело.
Сев за стол и увидев кабинет под этим ракурсом, Тамара Владиславовна на мгновение задохнулась. Что ни говори, а стать тут хозяйкой — заманчиво. Более чем. Как любой человек дела, она не могла не мечтать о возможности стать полновластной главой своего времени и своих сил. Ведь сколько сейчас усилий и нервов у нее уходит на то, чтобы извернуться и перехитрить дилетантские привычки своего начальника. Главной трудностью в «Аметисте» был именно Воротников. Как и прочие, он искренне полагал: если у него хватило ума стать хозяином, то хватит и на то, чтобы управлять. Как тяжело зависеть от капризов недоучки, который привык держаться на плаву за счет чутья и нахрапа!
Гаврилова она знала. И самое главное, он знал ее. Уж он-то, приглашая ее в заместители, понимал, она не из тех, чьи полномочия останутся только на бумаге.