— Почему ты о нем так? — Панкратова не выдержала и заступилась. Справедливости ради. — Он очень умный. Он умеет работать.
— Ох уж мне эта твоя объективность. Умел, рыбка. Все в прошлом. Избаловался. Во главе холдинга, где вкалывать нужно как проклятому, он уже не тянул. А на меньшее такие властолюбцы, как он, ни за что не соглашаются. Поняла? Он уже давно лодырь, пойми. Давно не тянет. Но грести хочет по-прежнему. Вот, короче, тут-то он про тебя и вспомнил. Вернее, ты ему сама о себе напомнила. Нечаянно. Его люди хотели прибрать к рукам твой «Снабсбыт». С помощью Глебского и Некрасовой. Но те, пока ты там жилы рвала, никак не могли контору утопить. Они и решили от тебя избавиться. Тогда Гаврилов и узнал, что ты еще там же, где он тебя бросил, прозябаешь, но дело делать не разучилась. Тут-то он и сообразил: ты для него — идеальный шанс. Тебя он знает: и твои мозги, и работоспособность, и верность — тебя бандиты перевербовать никак бы не смогли. Дело осталось за малым: ухитриться, чтобы ты сама к нему прибежала. Ему непременно хотелось, чтобы ты сама к нему на поклон пришла. Он же чуял, что вел себя с тобой как свинья, и хотел хоть теперь в роли благодетеля покрасоваться. План был прост: выгнать тебя из «Снабсбыта» и заставить попросить помощи у Гаврилова. Он ведь как соображал? Куда пойдет безработная баба с дитем, если ее ни с того ни с сего выгонят с работы и оставят без денег? Она пойдет к друзьям. А кто у тебя друзья? Я и он. Вот тогда…
— Нет, только ты.
— Знаю. Но он-то, на твоем месте, первым бы делом к тому, кто побогаче, поскакал. А каждый судит по себе. Он думал, что ты, оставшись без работы и без денег, побежишь к нему. Он смилостивится, возьмет. И со временем ты опять будешь за него всю работу тянуть. Но меня он тоже учитывал. Хитрый гад, не все мозги еще пропил. Предполагал, что я смогу тебе помочь. Поэтому, когда тебе зарплату резали и задерживали, чтобы без накоплений оставить, Некрасова — его правая рука во многих делишках — устроила свою дочку, Зинку Рыкалову, в мою компанию. Они хотели создать мне трудности, чтобы не дать тебе помогать. Но на их беду, я оказалась туповата и на том этапе никак не могла понять: чем активнее я тебе помогаю, тем больше неприятностей у меня самой. Поэтому меня решили от тебя отсечь. В самый важный момент, когда двойное увольнение должно было ввергнуть тебя в панику, детишки Некрасовой сперли у меня пейджер и отключили телефон. Чтобы ты никак не могла до меня дозвониться.
— Почему «двойное» увольнение? — спросила Панкратова.
— Не помнишь, что ли? Перед тем как выгнать из «Снабсбыта», тебя ведь и из уборщиц турнули.