— Если попадешься, адвоката я тебе обеспечу, — сказал дядя Олег. — Ты его уже знаешь. Он твоего взрывника выручал. Без него никому ни на какие вопросы не отвечай. Версия в случае чего: ты Воротникову мстил за маму. Он, мол, ее как-то обидел у себя в кабинете. Она после этого сильно плакала, и ты решил ему отомстить. Понял?
— Этот гад к ней приставал?
— Вроде того.
— Тогда без вопросов.
— А если тебя спросят, где взял оружие? — захотел его проверить Гаврилов.
— Нашел.
— Нет, это глупо. Так ты явно кого-то покрываешь. Придумай получше.
— Тогда… Скажу, что купил у хахаля Кузнечихи, у коротышки.
— Отлично. А как его зовут?
— Олег.
— Откуда ты его знаешь?
— Ну… Он за Зинулей ходил. Мне бы и деньжат еще. Мало ли что…
Фред, снабженный деньгами и еще раз проинструктированный Гавриловым, уходил от дома в густеющих сумерках. Поэтому он не заметил две громоздкие тени, притаившиеся в канавах по обе стороны улочки. Тени обменялись за его спиной знаками:
«Взять его?»
«Пропусти. Нельзя шуметь».
Люк подпола рывком открылся, и Зина Рыкалова спросила:
— Эй, девоськи! Соскусились?
— Соскусились-соскусились, — весело отозвалась из тьмы Надежда и, изготавливаясь, отпихнула опять впавшую в замешательство Тамару в сторону.
— Ну, с-сука! — Зинаида ринулась было вниз, но Гаврилов ее удержал.
Он изображал добряка.
— Погоди, Зиночка. Сначала я.
— Убью суку!
— Погоди, они дамы умные. Думаю, мы договоримся. — Олег Викторович осторожно спустился до середины лестницы и спросил: — Где тут выключатель?
— Вон там, — подсказала Зина, — на стене.
— Ага, вижу, — сказал Гаврилов, протягивая руку, и тут же его пальцы обхватила короткая голубая вспышка.
Удар тока от заботливо выставленных Кузнецовой голых проводов был так силен, что под треск разряда Олег без чувств загремел с лестницы на земляной пол. Надежда тут же оказалась рядом. Она утащила его в темень и оттуда заорала:
— Если кто-нибудь сюда сунется, я этому гаду глотку лопатой перережу! Ну, ты, дерьма мешок, скажи своим, чтобы не рыпались!
Быки Гаврилова, уразумев неладное, отшвырнули Рыкалову и сунулись было в люк, но из подпола полыхнул выстрел: в кармане у Олега оказался пистолет, и Кузнецова им воспользовалась. Стреляла она в стену, но и этого оказалось достаточно. Быки отпрянули от люка, дабы посовещаться. Но долго им ломать головы не пришлось: со звоном разлетелись все три окна дачи; на пол упали, вертясь и источая удушливый сизый дым, три газовые гранаты; и тут же — еще три; двое людей Гаврилова в милицейской форме, оказавшиеся посмышленее прочих, ринулись к выходу из дома, но им в глаза сверкнули пронзительно яркие в сумерке прожектора; тут же оконные рамы и двери рухнули на пол, в звоне стекла и грохоте выстрелов в дом вломились огромные фигуры в шлемах, бронежилетах и противогазах.
Громоподобный голос проревел из динамиков:
— Всем на пол! Лежать, суки! Огонь на поражение!
И хотя в доме никто себя «сукой» не считал, но на пол сноровисто улеглись все.
Несмотря на едкий дым, стрельбу и ужасную неразбериху, при освобождении Тамары и Надежды существенно пострадал только один — Гаврилов. Его ударило током, сбросило с лестницы. Он потерял контроль над собой и — обмочился. Когда наверху стихли выстрелы, Олег Комаров дал команду выходить. Надежда пихнула Гаврилова к лестнице. Пытаясь нащупать ступеньку, он споткнулся и опять угодил рукой в обнаженные провода. На этот раз он стоял на земле, и ноги были мокры. Удар тока получился гораздо сильнее. Кузнецова хмыкнула:
— Если уж засранец, то носи памперсы. Целее будешь!
«Скорая помощь» тихо увезла Гаврилова, у которого не выдержало сердце, надорванное обжорством, пьянками и ленью. Остальные разместились по принадлежности. Побежденные гуськом влезли в отечественные «уазики» с решетками, а победители — в трофейные иномарки.
Когда Тамара слегка пришла в себя, она обнаружила, что ее привезли в какой-то незнакомый двор среди невысоких кирпичных домов, каких еще много в центре Москвы. Машина остановилась, сидевший за рулем Олег Комаров не оборачивался.
— Где это мы? — спросила Панкратова у Кузнецовой, хмуро молчавшей рядом с ней на заднем сиденье.
— Тебе надо поговорить с Апээном, — приказным тоном ответила та.
— Зачем? Я уже — ничего… Я хочу домой!
— Думаешь, я не хочу? Но мы должны все выяснить.