— Не вижу связи. — Панкратова, склонная к аналитическому мышлению, даже захмелев, четко придерживалась логики. Передразнивая подругу, она тоже загибала пальцы: — Очевидно, что пейджер у тебя украли случайные мальчишки, — это раз. Ну прочтут они мои слезные призывы, и что с того? Стерва та на тебя насела, потому что ты свои визитки раздаешь кому попало, — это два. Мое увольнение к тебе никакого отношения не имеет, потому что иметь не может. Глебский уже после тебя пришел, он о тебе и понятия не имеет — три и четыре. Что еще?
— Предупреждение Апээна.
— Так он вообще невпопад глаголил и очень вообще, как все эти астрологи. Наплетут, наплетут — что-нибудь да и совпадет.
— Он не астролог, а чародей.
— Велика разница!
— Он не гадает, а мои собственные предчувствия истолковывает. А я чувствую: что-то назревает. Недоброе.
— Это, возможно, и к месту, — нехотя согласилась Тамара. — Если жена у твоего клиента связана с мафией, то может и нагадить. Но ведь ей еще надо до тебя добраться! Она пока только знает, где ты работаешь. Вот тебе и «шесть», и «семь». Что осталось?
Панкратова, с удовольствием отвлекаясь от своих забот, покрутила в воздухе растопыренными пальцами:
— Пусто!
— А телефон?
— Перестань. Кто-то воспользовался вашими номерами, чтобы на дармовщинку сексом по телефону попользоваться. Ждите в будущем месяце кошмарных счетов с ГэТээС.
— И в самом деле. Ладно, ты права: это ерунда. Давай допьем, и я пойду, а то мой… суженый меня уже, наверное, обыскался.
Надежда едва заметно запнулась, потому что на этот раз ее резануло совпадение имен. Олегом звали и нынешнего ее возлюбленного, и прошлого — как она надеялась — любовника Тамары. Еще одно случайное совпадение? Или еще один тревожный сигнал от подсознания: «Будь начеку, что-то грядет!»? В последнее верилось больше. Но говорить об этом Кузнецова не стала. Она уже была уверена: с увольнением Панкратовой нечисто. В то, что при сокращении избавятся от самого результативного сотрудника, можно поверить. Собственно, она бы удивилась, случись наоборот. Крепче за место цепляются и лучше с начальством ладят именно бестолочи. А увольнять у нас привыкли не тех, кого надо, а тех, кого легче.
Но весь клубок сегодняшних событий заставлял думать о том, что момент для сокращения выбран странный: экономика-то в стране, по мнению Кузнецовой, стабилизировалась. Она по клиентуре видела: у людей есть денежки. Так что «Снабсбыту» впору не увольнять опытных, но даже нанимать и учить с помощью ветеранов новых сотрудников. Наверняка за увольнением Тамары скрывается подловатая интрига. Но говорить ей об этом нельзя. Панкратова способна воспылать гневом и, вместо того чтобы искать новое перспективное дело, затеять склоку со своей никчемушной конторой. А ну их всех! Уволили и уволили. Пусть им же будет хуже.
Дамы допивали вино, и Надежда ради смены темы хвасталась любимым — поджарым и неутомимым бывшим спецназовцем Олегом Комаровым. Он был на несколько лет ее младше и на десяток сантиметров ниже ростом, но, как всегда, нравящегося мужчину Кузнецова обожала щедро. Не выжидала и не медлила, а, целиком полагаясь на советы сердца, обрушивала на нового друга всю свою вулканическую нежность. Однако, разочаровавшись, Надежда тоже не тянула. Рвала сразу: «У нас почему-то, пока не возненавидят друг друга, не разводятся. А зря. С мужчиной надо расставаться, как из-за обеденного стола выходить. Пока еще немножко голодна. Потому что если объешься, то и затошнить может».
Тамара не спорила, хотя старалась придерживаться категорического, чеховского, кажется, правила: «Ни одного поцелуя без любви!» А поскольку любовь теперь редко начинается без близости, то и до поцелуев у нее доходило гораздо реже, чем надо бы. Малоопытную Панкратову удивляло, что при всей отваге Надежда редко обжигалась. Будто ангел-хранитель оберегал ее от проходимцев, и любимые оставляли одни приятные воспоминания. Даже о своем втором муже, спившемся несколько лет назад, она отзывалась без гнева. Признавала: будь она умнее, то и он бы не увяз так глубоко.
С Олегом Комаровым Надежда зналась довольно долго, но до сих пор не перестала восторгаться его нежностью:
— Все-таки, Томка, до чего приятно иметь мужика, который не глупее тебя и о тебе заботится! Сколько я его знаю, ни разу не нагрубил и не наврал. А уж как я умею достать, никто не может.