Однако уже на шестой день, когда она пришла в офис, повеяло бедой. Операторша, которую Тамара должна была сменить, посмотрела на нее с опаской и сказала, что ее ждет начальник. Чуя недоброе, Панкратова поднялась на другой этаж и отыскала Игоря Тимофеевича. Он с прибаутками помогал там дамам наладить ксерокс. Но, увидев Тамару Владиславовну, нахмурился. Вытер бумагой испачканные графитовым порошком руки, отвел Панкратову в пустой кабинет и, не мямля, сказал прямо:
— Ситуация у нас изменилась. Финансовые трудности. Придется наш договор расторгнуть. Я посмотрел: вы успели сделать около семнадцати процентов работы. Согласны?
Панкратова только и смогла, что пожать плечами:
— Наверное… Я еще не считала.
— Ладно, если вы проверите и окажется, что я ошибся, то я готов вернуться к этому разговору. Вот. — Он показал ей конверт, но когда она протянула руку, чуть отстранился: — Простите. Пропуск?
Она, чувствуя себя как застигнутая на месте преступления, суетливо порылась в сумочке и отдала пропуск. По привычке оправдала его недоверие: правила не считаются с самолюбием. И все-таки опять вернулось тягостное ощущение виноватости. Неизвестно в чем. Игорь Тимофеевич хмуро и молча проводил ее через вахту. Возле самого выхода суховато произнес:
— Спасибо за помощь. Оператор вы и в самом деле прекрасный.
Стоя между заиндевевшими стеклами вестибюля, она не меньше минуты изумленно смотрела вслед уже исчезнувшему за поворотом ученому. Что значит — «и в самом деле»?
Весь вечер она названивала Кузнецовой, но отвечал ей только веселый и словно бы слегка подвыпивший голос Олега, записанный на автоответчик. Видимо, таким образом Надежда утоляла тоску по отсутствующему Комарову. Отзвонила она Панкратовой в первом часу ночи. Стесняясь своей паники, но не в силах оставаться с очередной бедой один на один, Тамара сообщила ей новости.
— Какие, к дьяволу, финансовые трудности?! — зьярилась Надя. — Я от них только что взнос в двенадцать тысяч баксов получила. Чего они крутят?!
— Может, он их и подкосил, — вздохнула Тамара Владиславовна, невольно порадовавшись, что подруга не считает ее виноватой.
— Я разберусь, — грозно пообещала Кузнецова. — Не смей кукситься: несчастья унылых любят. Все будет тип-топ.
Поддержка подруги приободрила, и Тамара Владиславовна уснула почти успокоенной. Но когда Надежда позвонила ей на следующий вечер, голос у нее был враждебный.
Нелюбезным тоном не по годам жизнерадостная Кузнецова говорила чрезвычайно редко. И когда она чуть ли не впервые за все время их знакомства продемонстрировала Тамаре нехватку оптимизма, та была этим не на шутку напугана. Весь остаток дня не находила себе места. Раскровенила руку шурупом. Ударилась коленкой о табуретку так, что кровь потекла. Совершенно несправедливо накричала на Зайку, а потом столь же непомерно заласкивала двенадцатилетнюю дочь.
В общем, когда около девяти вечера Надежда позвонила в дверь, Тамара уже испеклась в собственных страхах. Она даже не удивилась, что подруга молча, не обращая внимания на ее невнятные вопросы, скинула в прихожей сапоги и босиком прошла на кухню. Села там на свое любимое место в уголке. Сурово закурила и хмуро осмотрела просеменившую за ней следом хозяйку:
— Чего стоишь? Сядь!
Тамара повиновалась, опять чувствуя себя подозреваемой, но на этот раз очень надеясь узнать — в чем.
— Скажи-ка, рыбка: что и зачем ты от меня скрываешь?
«Рыбкой» Кузнецова называла собеседника тогда, когда тот, по ее мнению, увиливал от правды.
— Ничего, — беззащитно распахнула глаза Панкратова.
— Ой, а глазки-то влево скаканули! Кого хочешь надуть? Что ты сделала в журнале с компьютером? — по-прокурорски прищурилась Кузнецова, будто прочтя в глазах Тамары нечто компрометирующее.
— Ничего. Ты чего, Надь? И колоски с поля я не воровала, — попыталась неуклюже отшутиться Тамара.
— Хиханьки? А мне не до шуточек. Я же вижу, что хитришь. Какую ты им там таблицу испортила и себе переписала?
— Ах это?! — Панкратова объяснила, как наказала редакцию, и добавила, стараясь глядеть невинно: — Я забрала то, что сама делала. Что они оплачивать не хотели! Мой телефон они знают. Захотят получить — пусть заплатят.
— Во! Это называется «ничего»? Нашла где права качать. А они, между прочим, подстраховались от таких, как ты, диверсантов. У них специальная программа фиксирует: кто и что стирает, что и куда переписывает. Так что и твое хулиганство зафиксировано. Ты хоть знаешь, что за такие штуки могут статью из уголовного кодекса пришить?! Какие еще у тебя сюрпризы?