На третий день после приезда Панкратовой, вечером, они с дочкой белили деревья. И обе краем глаза наблюдали за тем, как Вера Семеновна и Федор Кириллович, будто греясь друг подле друга, беседуют на крыльце. Старик покуривал, любуясь нежным закатом и выстругивая из березового нароста, капы, очередную вазу. Старушка, большая, чем муж, любительница чтения, рассказывала ему что-то, негодуя на современную литературу. Он внимательно слушал, кивал, но не соглашался:
— Не то паршиво, что много насилия. Паршиво, как оно выставлено. Будто убийство легко, просто и безнаказанно. Это, во-первых, развращает и — неправда.
— Отчего ж? Сейчас творят, что хотят. Среди бела дня.
— Вот и тебя, выходит, убедили. Верка, вспомни: ты хоть одного счастливого негодяя знаешь? Пусть он и на свободе?
— А я вообще с негодяями не знаюсь!
Тамара вдруг поняла то, что раньше только грело ее здесь, но не осознавалось: эти двое абсолютно счастливы. Хотя у Веры Семеновны это второй брак, а у Федора Кирилловича — третий, они будто и не подозревают о существовании других мужчин или женщин. Им вполне хватает для счастья друг друга.
Ну и еще немножко нужны телевизор и книги.
Как они умудрились за тридцать лет не наслушаться и не налюбоваться друг другом? Кузнецов порой брюзжал на то, что его, старенького, тут мало любят и держат в черном теле, кормя вегетарианской пищей. Но это от мужского кокетства. Напрашивался на ласку и комплименты. Вера Семеновна охотно подыгрывала, изображая верную рабу, боящуюся, что хозяин сбежит к молоденьким. Замечая, как седые, но стройные и крепкие, точно черпающие силу из любви, старики пользуются каждым случаем, чтобы прикоснуться друг к другу, Панкратова почти до слез завидовала им. Однако то, что ей самой, очевидно, никогда не найти столь родной половинки, даже не обижало. Глупо обижаться, если не дано порхать, как бабочке. Для счастья обычна зыбкость.
Надежда, дочка Веры Семеновны от первого брака, выросшая среди любви и доброты, не унаследовала везения матери. Первый муж погиб в Афганистане, а второй оказался банальным лодырем и пьяницей. Что уж говорить о самой Тамаре, чьи родители, даже любя, все время либо скандалили, либо тягостно молчали, обижаясь друг на друга. Во всяком случае, такими она их помнила по редким встречам во время их отпусков.
Может быть, и бывший муж прав, охладев к ней, неудачнице с неудачным ребенком. Она выгнала его сама, но не обольщалась: выгнала, потому что не нужна была ему. Что толку мучиться всем троим? И все-таки это так больно и так несправедливо!
Должен же быть и для нее суженый. Обязан быть.
Где этот мерзавец бродит? На кого тратит себя?
Вера Семеновна вдруг встрепенулась, ушла в дом, но вскоре выскочила на крыльцо и крикнула:
— Тома! Тома, тут какая-то штука у тебя пиликает!
Панкратова прибежала и прочла на пейджере:
«Тамара, срочно позвони, срочно! В.В».
Раздосадованно гадая о том, что могло случиться, она засуетилась. Умеет она создавать проблемы на ровном месте. Из-за дурацкой стеснительности отказалась от мобильника за счет фирмы. Теперь майся. Ближайший телефон только в Ивантеевке. Минут тридцать быстрым шагом. А еще надо отмыть въевшуюся в руки краску и переодеться.
— Что-то на работе? — спросила Вера Семеновна.
— Наверное. Ума не приложу, чего ему надо.
— Тогда вот что. Если нужно вернуться в город, езжай сразу. И не бери в голову: пусть Зайка хоть все лето у нас живет.
Даже не успев толком поблагодарить, Панкратова наспех ополоснулась, переоделась и помчалась к телефону. Мобильный и офисный номера Воротникова не отвечали. Уже чувствуя, что случилось плохое, она впала в панику. Потом вспомнила, что шеф собирался «оттянуться» на даче. Она отыскала в памяти пейджера его тамошний телефон.
— Алло?! — приглушенно ответил незнакомый мужской голос.
— Кто это? — растерявшись, спросила Панкратова. — То есть можно Валерия Захаровича?
— Он не может подойти. А это Тамара Владиславовна?
— Да.
— Слава богу! Я — Володя. Не узнали?
Только тут она вспомнила голос водителя Воротникова. Неудивительно, что он показался ей незнакомым — до сих пор ей не приходилось говорить с ним по телефону.
— Что-то случилось?
— Да, Тамара Владиславовна. Тут это… Шефа врачи напичкали лекарствами, он вырубился. Но он очень хотел, чтобы вы сюда приехали. То есть он велел, чтобы я вас привез. Где вы?
— В Ивантеевке. Погоди. — Она лихорадочно пыталась обдумать услышанное и сообразить, что нужно делать. — А что с ним?