— Открой, — сказал он, протягивая ложку.
Она попыталась, но зубы снова щелкнули с каким — то рычащим звуком, совершенно непригодным для поедания супа.
Он снова подтолкнул к ней ложку.
— Я бы в рабство пошел ради такой банки супа.
Она набрала полный рот невероятно успокаивающего, но все же обжигающего куриного супа.
— Горячий.
— Да. Я таким его и делал. На плите. Сам подогрел. И открыл банку. А мой большой палец больше никогда не будет прежним после такого. Посмотри. — Он подул на суп и положил ей в рот еще одну ложку. — Ты позвонила маме? Вероятно ей будет интересно, что ее муж не бросил ее ради другой женщины.
Лора пыталась, как только оказалась в такси с Джереми, но руки начали дрожать так сильно, что она чуть не уронила телефон.
— Она все равно спит.
— В больнице никто не спит. Поверь мне. Это как на Центральный вокзал. Каждую смену кто — то приходит, чтобы измерить твое давление. — Он протянул еще ложку. — Тебе нужно сходить к ней утром. Первым делом.
Она сглотнула.
— Теперь понятно, почему подклад платья шился отдельно. Оно было для мужчины, и этот манекен. В Метрополитене платье должно было выставляться так же на таком же манекене, но если бы кто — то его увидел, то сразу же обо всем догадался бы. Должно быть, это величайший секрет во всем мире. Принцесса Филомена была мужчиной. Я даже не могу поверить в это, когда говорю. Но папа сбежал с ней, и знаешь что? Бьюсь об заклад, она собиралась раскрыть правду, а он бы с одной половиной придворных кричал: «Да, давай это сделаем! Будем современными». А другая половина, которая была бы за великого принца, говорила: «Нет, нам нужно оставаться бруниканцами». Затем они посадили папу и заставили его строить для них дома и мосты.
— В этой истории есть сотня дыр. Зачем твоему отцу пришлось отправляться туда и создавать там проблемы? Почему бы ему не нанять адвоката? Почему принцессу не бросили в тюрьму?
— Она больше никогда не путешествовала.
Джереми пожал плечами.
— Не знаю. Ты что — то упускаешь. — Он скормил ей остатки супа и поцеловал, прежде чем встать, убрать посуду. — Это твои туфли? — Он указал ложкой на шпильки Хосе Инуэго.
— Наверное. Это длинная история.
— Надень их завтра.
— Мне они не нравятся.
— Ты их не для себя одеваешь, а для меня. — Он обошел кухню, ополоснул кастрюлю и спустил ее в посудомоечную машину. Идеальный домохозяин.
— В фургоне не было платья. Знаю, было темно, и я могла многое не разглядеть, но там были одни ящики из — под вина.
— Плохо. Мы потеряем много денег. С этой точки зрения, мы в дыре. Могу только подсократить зарплату, но потом все равно придется увольнять сотрудников. — Он вытер руки полотенцем и вернулся к ней.
— Можешь урезать мою. Я и так получаю слишком много.
— По словам Барри, нет. — Он заполз на диван и притянул ее вместе с одеялом к себе. Объятия были крепкими и такими правильными. Он подходил ей как хороший пиджак, сшитый на заказ с учетом ее изгибов. Его губы прижались к изгибу ее шеи.
— Ты хочешь уволить Хайди, — сказала она.
Его дыхание опалило ее щеку, губы заскользили по линии челюсти.
— Если они не найдут то платье, мы не сможем позволить себе оставить ее или Тиффани. Чистая математика. Мы по — прежнему останемся на плаву, если сократим этих двоих и меня. Мы сможем продолжить работать.
— Это когда — нибудь станет проще?
— Нет. — Он поцеловал ее. — У тебя все еще холодные губы.
— Перестань жаловаться и согрей их.
Они снова поцеловались, Лора попыталась вылезти из — под одеяла, чтобы обнять Джереми, но он в ответ ее лишь крепче обнял. Чем больше она извивалась, тем крепче он держался, пока они, смеясь, не упали с дивана.
***
Лора принесла маме пачку журналов и еще одну вышивку рождественской елки. Поднимаясь в лифте, она поняла, что совершенно забыла о рождественских подарках во всей этой бешеной погоне за платьем, маминых проблем с сердцем и бруниканским двором. Джереми, неверное, прикупил ей здание на Лексингтон — авеню, а она даже не задумывалась, что ему подарит.
— Ой, смотри, — сказала мама, когда увидела журналы. — Еще совет, как заставить мужчину полюбить меня. — Она указала на другую стопку на столе рядом.