− И поэтому ты хочешь, чтобы выбор сделала я? Это причина, почему ты начал весь этот разговор?
− Мы должны выбрать. От чего — то нужно отказаться.
Затем, в этот момент, Лора поняла, что ей дали все, что она когда — либо хотела, почти безоговорочно, и что она была счастлива. Да, она всю неделю бесконечно ворчала по поводу его обмана и манипуляций, но он буквально заставлял ее взять все, что ей полагается, потому что из — за своего упрямства, она отказывалась взять все самой.
− Что если мы никому не скажем? Я имею в виду о нас, − предложила она.
Джереми выгнул одну бровь.
− Ты еще не сказала Руби?
− Ну, да, Руби знает, и да, я знаю, что у нее язык как помело, как правило, но, давай держать это в тайне. Чуть ближе к телу. Да, они узнают, но это даст нас необходимое время, чтобы, возможно, меня восприняли как дизайнера всерьез.
Он посмотрел на её руку, зажатую в своей.
− Ты отдаешь мне все, но лжешь ты плохо, и они узнают. Не думаю, что ты понимаешь, как все это будет.
− Позволь мне тогда, побыть в неведенье, но счастливой. Пожалуйста.
Он положил руки ей на щеки.
− Я тоже счастлив, я могу попробовать, но твое незнанье долго не продлится.
***
Джереми пробегал, по меньшей мере, восемь километров каждый день. Когда она была его раскройщиком, и они встречались в семь тридцать каждое утро на кофе, он просыпался в пять тридцать, чтобы сделать все физиопроцедуры и выпить все лекарства, пробежать, принять душ, купить кофе и сидя с ней рассказывать о бизнесе, как о плохо ведущем себя общем друге.
Как только они стали встречаться, и его лофт стал местом их вечерних свиданий, распорядок дня поменялся. Он вставал раньше ее, делал физиопроцедуры, чтобы очистить дыхательные пути. И хотя Джереми пытался защитить ее от этого, звуки, исходящие из второй ванной, были тревожными, громкими и гортанными. Если это был обычный рабочий день, Лора уходила, пока он бегал, и встречала его в офисе. Если они решали взять выходной или пойти на работу попозже, она слонялась без дела по лофту и ждала его, готовя завтрак, листая книгу или дремала. Сидеть долго без дела Лора не умела, поэтому иногда она отвечала на электронные письма или проводила телефонную конференцию с их людьми в Гонконге. И, хотя она официально не работала над импортными вещами Джереми, «Портняжки» расширялись, и ей нужно было изучить и эту сторону бизнеса.
На утро после того, как обнаружилась подмена шафранового платья Брунико с застегивающейся клёпкой на манжете, Лора, одетая только в рубашку, растянулась на ковре, делая зарисовки для «Портняжного Сэнвича». Джереми вошел, кашляя и весь в поту. Под мышкой у него были зажаты газеты, из настоящей бумаги из настоящей целлюлозы. Пока все остальные проверяли новости в Интернете, Джереми все еще читал бумажные газеты.
Он много кашлял после пробежек.
− Ты меня убьешь, − сказал он между хрипами. — Ты же знаешь, что происходит, когда ты не надеваешь одежду.
− Мне холодно, − пробормотала она, хотя это было совсем не так. Система вентиляции поддерживала температуру на уровне двадцати пяти градусов независимо от времени года. То, что действительно раздражало ее, были изогнутые фигуры в ее альбоме. Она не умела рисовать. Могла драпировать и шить, но не дружила с карандашом и бумагой. Лора сунула под себя листы с фигурками в одежде, которая совсем не отражали того, что она хотела сделать, с маленькими зарисовками лекал для ее лучшего понимания. Руби, однако, была похожа на большинство людей, и не могла понять из мини — лекала, как и что должно выглядеть. И Руби была той, кому она должна была донести свои идеи.
− Мне нужно идти. − Джереми указал на заднюю ванную комнату, где делал процедуры, и ткнул в нее пальцем. − Оставайся здесь, − его обычно предостережение, которое он говорил дважды день, чтобы она не услышала его звуков.
− Когда — нибудь твое тщеславие убьет тебя, − сказала она, но он уже был в ванной, за закрытой и запертой дверью.
Лора притянула открытую газету ближе. На третьей странице была изображена Филомена Брунико, живая, здоровая, в шафрановом платье, изображенная с детальной точностью, какой она была при жизни. Заголовок гласил: «Украдено». В углу были размещены фото Джереми и Барри, слишком взволнованные, чтобы красоваться на страницах газет.