— Мне очень жаль, Лала, — сказал папа. — Я понятия не имел, что ты в этом замешана. Когда мы передавали это платье, тебя не было на фотографии.
— Мы?
— Они нас найдут, если не уберемся от сюда. — вмешалась Руби. — Он прав. Мы должны оставаться среди деревьев.
Лора посмотрела в темноту. Старые дубы густо заросли на клочьях травы, изрезанных асфальтовыми полосами. Ничто из этого не предлагало особого прикрытия, и в какой — то момент им пришлось бы пересечь бульвар Генри Гудзона. Это означало либо подняться на холм и пересечь шоссе, что сравнимо с самоубийством, либо пройти под полным людей и хорошо освещенным переходом, где их легко можно увидеть и потенциально пристрелить, как рождественскую хрюшку.
Конечно, Лора могла бы пойти на юг, на Риверсайд, и покончить со всем этим, но она не собиралась оставлять его так, как оставил ее он, даже если ее верность будет с оттенками злобы.
Лора поняла, что Руби и папа ждут, пока она решит, что делать дальше.
— Пошли, — сказала она. — Я не попадаю в пробки дважды за сутки. Она бросилась к следующему дереву, пока Сальвадор и Сосо были слишком далеко, чтобы их заметить. Перебежка заняла меньше минуты, после которой, Лора положив руки на талию, спросила отца: «Где платье?»
— Мне очень жаль, Лора. Тебе придется о нем забыть.
— Черта с два, я это сделаю.
— Ты всегда идешь на первом месте. Всегда. — Он гордо улыбнулся, и стало понятно, откуда он так много о ней знает — из газет.
Маленькие заметки по бокам газет, в дни скучных развлекательных новостей, когда какой — нибудь актер не разбивал свой Бентли или шикарная светская львица не выходила в очередной раз, принадлежали таким людям, как она и Джереми. Эти заметки были сделаны настолько похотливыми и уродливыми, насколько это возможно с одной целью: привлекать внимание к историям, которые читателям совершенно не интересны. И она была охотницей, скребницей, пользователем и гарпией, жадной до денег. Конечно, он думал, что это с одной стороны, и что она переживет все, что он бросит в нее, с другой.
— Разве этот парень охотится на мелких животных в качестве хобби? — спросила Руби. — Потому что мне кажется, он нас заметил.
Действительно, двое мужчин ускорили темп. Лора, Руби и папа были в десяти шагах от подземного перехода, где они оказались бы как на ладони. Он был около полквартала в длину, хорошо освещен и мокрый от земли до потолка. Им нужно было оторваться от преследователей, и нет лучшего момента, чтобы броситься к переходу, чем прямо сейчас, не было.
Лора повернулась к папе.
— Почему ты ушел?
— Вы не знаете? — По дальнему правому переулку проехала машина и залила их водой, окатив отца с головы до пят, еще больше заляпав лицо и волосы Джобет.
— Откуда нам знать? — вмешалась Руби. — Лора, нам действительно нужно бежать.
— Почему, папа?
Руби схватила его за руку, чтобы вытащить из — за дерева к подземному переходу, но Лора схватила с другой стороны, оставив их все еще скрытыми за деревом на южной стороне, когда Сосо и Сальвадоре приближались по северной стороне улицы.
— Почему?
— Ради Бога, Лора! — прошипела Руби.
Но Лора не двинулась с места.
— Этот парень может поймать нас, и он поймает, и тогда я не знаю, что будет дальше. Я не собираюсь оставлять это без ответа. Ты говоришь, что любил нас, но ты нас бросил. Ни письма. Ни карты. Ничего.
— Ты хотела получать открытки из тюрьмы на острове? Серьезно, Лала.
— Да. Мне нужна была открытка, и я бы приехала за тобой, когда бы стала достаточно взрослой.
— Я не хотел этого.
С его лица стекала косметика, а волосы были растрепаны от уличной воды, папа выглядел больше мужчиной в этот отчаянно честный момент, чем в джинсах и с бородой.
— Мне очень жаль, Лала, — сказал он. — Есть вещи, которые я начал, и я должен их закончить. Сегодня ночью.
— Вы не на свидании! — воскликнула Руби, перекрикивая грохот проезжающего автобуса. — Может, мы пойдем?
Лора подумала, что этот момент больше никогда не наступит. Это был ее единственный шанс спросить его, что, черт возьми, он делал, даже сейчас, что было важнее, чем его семья. Она хотела знать, была ли она такой нежелательной, или он был настолько полон ненависти к себе, что думал, что ей будет лучше без него. Она хотела знать, был ли он так единодушен в течение последних двадцати лет, что даже не вспоминал о трех женщинах, «оставленных позади», пока не вернулся в Нью — Йорк?
Руби, которую это не так сильно интересовало, затащила отца на тротуар на южной стороне эстакады, пока они оказались прикрыты автобусом.