Джереми вернулся из ванной двадцать минут спустя, приняв душ, побрившись, почистив зубы, облегченно дыша и выглядя как Бог в джинсах и футболке.
Она потянула ему газету.
− О, смотри. По данным «New York Post», вы виноваты в том, что не провели перекрестную проверку на подлинность.
− Бернард Нестор получит взбучку. Страховые компании угрожают не иметь с нами дело на следующих проектах.
− Ты должен прочесть «Times». − Она протянула ему газету, показывая, то, что прятала под собой.
Он указал попытки сделать наброски.
− Что это за фигня?
− Оставь. Ты же знаешь, я не умею рисовать. − Она бросила карандаш и перекатилась на спину. − Иди сюда.
Но он ее не послушал, что было крайне неожиданно. Вместо этого он пошел в свой маленький кабинет.
Она услышала, как он роется в сумке, и села:
− Что ты делаешь?
Он вышел с охапкой журналов и бросил их на пол перед ней.
Она посмотрела на обложки.
— Это кажется из девяностых.
Он бросил кучу маркеров для рисования на ковер и лег рядом с ней.
− Ладно. Вот что ты делаешь. Находишь позу, которая показывает части тела, которые тебе надо отобразить. − Он посмотрел на ее альбом и ткнул на одну из ее мини — выкроек. − Здесь тебе нужно изобразить пройму, так что… − Джереми нашел фотографию модели с поднятой рукой в прозрачном просторном платье, слишком безвкусном и устаревшем. Зубами открыл маркер, приложил лист бумаги к странице журнала и начал ловко обводить линии тела, игнорируя старое платье. Он говорил, держа в левом углу рта колпачок словно зубочистку. — Твоя проблема, что ты пытаешься нарисовать все тело, но для этого у тебя нет навыка. А все твои проблемы в том, что ты неправильно выбираешь позу. Тебе просто нужно взять готовое тело, и визуально наложить на него рисунок.
− Это прекрасно, − сказала она, пока он делал последние штрихи. Он мог рисовать что угодно. − Дай мне попробовать.
Она нашла позу и образец, который бы ей соответствовал. Джереми наблюдал, как она рисует длинную юбку с тюрнюром и небольшую жилетку на журнальной фотографии женщины в джинсах и безрукавке, добавляя темные оттенки и преувеличивая тюрнюр.
− Получается, но не так хорошо, как у тебя, − сказала она.
− Ваша коллекция прекрасна. − Он сграбастал ее в объятия. — Я редко тебе это говорю. «Портняжки» − это та линия, которой я хотел бы заниматься.
Она не знала, что сказать. Творчески Джереми держал себя так далеко от «Портняжного Сэндвича», что она понятия не имела, как он к этому относится.
− Спасибо.
− Пожалуйста. − Он расстегнул ее рубашку. — А сейчас. В Китае понедельник. Поэтому я запланировал телефонную конференцию с Уолтером по новой упаковке лейбла. Но это через час. Ты в деле?
− Конечно.
− Но, во — первых, эта рубашка совсем не та.
− Я тоже ненавижу то, что на тебе надето, − сказала она, потянувшись к нему. − Но Руби сказала мне, что я не должна говорить это после или во время…
− Ты любишь меня.
Лора почувствовала себя обманутой, как будто ту возможность рискнуть и сказать это самой, у нее украли, без какого — либо давления на взаимность с его стороны.
− Нет, ты любишь меня.
− И я доверяю тебе, на это ушло больше времени.
− Сколько?
− Когда мы виделись в больничной палате на следующий день после того, как тебя избили. Когда ты искала убийцу Грейси. И я тебе рассказал.
— О муковисцидозе?
— Да. Ты была единственным человеком, которому я рассказал об этом за последние годы, и я сделал это импульсивно. Когда ты ушла, у меня случился приступ паники. Я не мог дышать. Я думал, что им придется интубировать меня. − Джереми улыбнулся, как будто это была самая глупая ситуация, в которую он когда — либо попадал. − И несколько месяцев я думал: «Как она не собирается говорить Руби?» Я ждал, когда все раскроется. Но этого не происходило. Я подумала, что, может быть, Руби крепче, чем я думал. И репортер. Он пугал меня. Я хотел себя убить за то, что рассказал тебе. А однажды ночью я был в салоне и услышал хихиканье Руби и Томасины за этой нелепой перегородкой. И, думаю, закашлял, потому что Руби внезапно закричала: «Джереми, сходи к врачу, пожалуйста?! Бронхит лечат уже миллиард лет». И тогда я понял, ты ей не рассказала.
− Конечно, нет. Как ты мог подумать, что я расскажу твой секрет?
− Ну, теперь я знаю. Рассказать тебе, что у меня муковисцидоз, было похоже на прыжок со скалы. Поэтому, когда я узнал, что ты рассталась с журналистом, понял, что должен быть с тобой. Найти способ, чтобы получить все.
− Каждый раз, когда ты упоминаешь об этом, ты напоминаешь мне, какой ты отвратительный.