— Нет, нет, ни за что!
Подруга потянула ее за собой на кухню:
— Да не переживай ты. Это в первый раз страшно. Там же главное не это, а дольше держать его на связи, пока денежки капают. Научишься тянуть время, разводить на разговоры, может, и не придется раздеваться совсем. — Она сама явно не верила тому, что говорила. — И тело у тебя красивое, не грех показать.
Маруся села на табурет и закрыла ладонями горящие щеки:
— Ты прости, Танюш. Я, наверное, не смогу. И пойду лучше, ладно?
— Брось. — Татьяна открыла холодильник. Внутри лежали кусочек колбасы, йогурт и бутылка колы. Она достала газировку и поставила на стол. Из настенного шкафчика добыла бутылку дешевого виски и соорудила им обеим по коктейлю. Села, прихлебнула и устало произнесла: — Не буду я тебя заставлять. Сама вижу, что ничего из тебя не выйдет. Но я не злюсь. Ты пей-пей, а то заболеешь. А денег на лекарства у меня нет, все по максимуму откладываю на адвоката.
— Спасибо, Тань…
Подруга улыбнулась, обнажив оплаченные Боссиком белоснежные винировые накладки на зубах.
— Но и в беде тебя не брошу. — Осушив до дна бокал, уверенно сказала Татьяна. — Знаю, где нужны работники вроде тебя. Место приличное.
— А что сама не устроишься?
Танечка нахмурилась:
— Принеси-подай совсем не мое. Скорее, твое.
— Хорошо. — Маруся хряпнула коктейля и шмыгнула носом. — Я сейчас даже полы мыть согласна, пока что-то нормальное не найду. Все лучше, чем обратно на улицу.
8
Два пьяных звонка около полуночи решили проблему с поисками работы.
— Возьмешь? — Промурлыкала кому-то Танька.
— Пусть приходит. — Прошуршал чей-то ленивый кошачий голосок в трубке.
Так и решилась Марусина судьба.
Встав около семи утра, девушка поняла, что зря вчера ночью злоупотребляла спиртным в таких количествах. Голова гудела, руки тряслись, к горлу неумолимо подкатывала тошнота.
— Это к перемене погоды. — Поднявшись и мельком глянув в окно, заявила Танечка.
А затем рухнула обратно. Ни к чему ей было подниматься в такую рань. Фетишисты выходили на связь не раньше обеда, поэтому смысла пить кофе и дежурить у компьютера она не видела.
— Там на бумажке записан адрес. — Лишь махнула в сторону стола.
Закрыла веки и провалилась обратно в сон.
Маруся прошлепала босыми ногами на кухню, поставила чайник на плиту и посмотрела в окно. Улицу плотным ковром покрывал снег. Он валил с неба хлопьями, кружил в воздухе пушистыми снежинками и создавал над городом видимость тумана. «Значит, потеплело», — подумала девушка.
И ей вдруг привиделся Зварский, который выбегает из подъезда в одном халате, чтобы догнать ее. Он кричит, размахивает руками, зовет ее жалобно и протяжно, и тут налетает ветер, и все прохожие видят, что художник совсем без исподнего: «Как бы не отморозил себе чего».
Нет. Глупости. Он скорее побежит, чтобы купить шампанского и продолжить вечер с балериной, чем просить ее, Марусю, остаться. Да и какая теперь разница? Лучше уж забыть о нем совсем. Скоро Новый год, а, значит, у нее будет шанс начать жизнь с чистого листа.
Она вздохнула и принялась искать средства от головной боли. Нашла упаковку анальгина, выпила одну таблетку с надеждой, что похмелье отступит, и поморщилась, заметив на столешнице следы вчерашних девичьих посиделок: бутылку из-под колы, бокалы и засохший кусок лимона. Виски тут же попросился обратно, и Маруся отвернулась к окну, чтобы не видеть пустых стаканов, от которых накатывала тошнота.
Она взяла записку с адресом, на которой корявым Танькиным почерком на листке было выведено название одной из центральных улиц, и взглянула на часы. Явиться нужно было к девяти, а значит, девушка даже помыть голову не успевала.
Выключила газ, побежала к чемодану, выскребла оставшиеся монетки и пару купюр — их едва хватало на карту в метро. Лихорадочно нацепила красное хлопковое платьишко — единственное, что считалось у нее более-менее приличным, серые плотные колготы, пуховик. Разделила волосы на две части, зацепила их, чтобы не лезли в лицо, в два низких хвостика, натянула шапку, зеленый шарф, ботинки, схватила сумку и выбежала из квартиры.
Не так уж тепло и было на улице. Мороз кусал коленки и щеки, а ветер так и норовил пробраться под юбку. И только снег, оседающий хрустящей белой паутинкой на плечи, несказанно радовал Марусю. Он дышал свежестью и очень походил на чистый лист, с которого можно было начать новую жизнь.
Дорога заняла у нее ровно полтора часа.