Элен повесила платье на вешалку с подплечниками.
– Графиня – очаровательная, достойная женщина, но, если чем-то недовольна, тут уж не знаешь, что и делать! Будьте осторожны!
– Спасибо за предупреждение.
Настало время визитов клиенток. Жюльетт направилась в примерочную, где манекенщицы готовились к выходу. Девушки-ассистентки застегивали на моделях крючки, разглаживали морщинки, закрепляли манжеты, продевали крохотные пуговки в петли. Вокруг суетились ученицы, подбирая туфли нужного цвета, доставая одежду и все аксессуары из шкафов. Но даже в этом хаосе был свой порядок, изредка нарушаемый вскриком манекенщицы, если шляпную булавку воткнули слишком усердно или принесли перчатку не того цвета.
Заведующая костюмерной заметила Жюльетт:
– Идите сюда! Вас ждет парикмахер. Волосы девушки расчесали так, что она думала – еще немного, и их вырвут. К ее великому сожалению, парикмахер использовал накладные букли, чтобы придать пышность прическе. Длинные золотистые пряди заплели в косы и уложили короной на голове.
Затем к Жюльетт подошла девушка по имени Софи.
– Мадмуазель Кладель! Вот дневные платья для вас и Изабель.
Когда девушек одели, все с нетерпением стали ждать визита графини Долоховой. Изабель, в сероватой парче, нервно сжимала руки. Жюльетт, одетая в шелковое платье коричневых оттенков, наблюдала за маленькими драмами, разыгрывающимися в костюмерной: то выяснялось, что жмут туфли, то ломался прутик в корсете, то прибежала манекенщица, с трудом сдерживающаяся от резких проклятий в адрес клиентки, перед которой она уже более часа демонстрировала модель, но без особого успеха.
Наконец появилась Элен и сообщила, что графиню Долохову уже проводили в лучший демонстрационный салон.
Жюльетт встала.
– Всего хорошего! – прошептала Изабель. Жюльетт благодарно улыбнулась. Вместе с Элен они пересекли коридор. Не успела Жюльетт отодвинуть занавес, закрывающий арку, которая вела в демонстрационный зал, как по всему телу невольно пробежала волна дрожи: стоя спиной к арке, держа в руке шляпу и трость, Николай беседовал с графиней, в грациозной позе сидевшей в кресле и ожидавшей появления манекенщицы. На плечах Анны Долоховой искрился соболий мех. Черное платье подчеркивало пышные золотистые волосы, обрамлявшие лицо с высокими скулами, тонким носом, красиво очерченными дугами бровей. Пушистые темные ресницы придавали выразительность небесно-голубым глазам.
– Анна, я скоро навещу тебя, – говорил Николай. – Будет очень приятно вновь встретиться с Борисом, да еще в Париже! – он усмехнулся. – А теперь ты можешь предаться оргии лицезрения нарядов.
– Какие нелепые предположения! – игриво воскликнула графиня, делая вид, что хочет стукнуть Николая туфелькой по ноге. – Ты никогда не меняешься!
– Это уж точно, – ответил молодой человек тем же тоном. – Adieu! Увидимся позже.
Николай повернулся, собираясь покинуть демонстрационный зал, но неожиданно застыл, краем глаза уловив движение Жюльетт, наполовину отдернувшей штору. Его реакция была совершенно неожиданной. Повернувшись к арке, он в течение нескольких секунд смотрел на Жюльетт, словно не веря своим глазам. Затем в его взгляде промелькнули обида и ярость.
– Вы так и не написали мне!
Эта неожиданная реплика более чем поразила графиню.
– Николай! – прошептала она. – О чем ты?! Он, кажется, не слышал этих слов и шагнул к Жюльетт:
– По крайней мере, могли бы сообщить адрес этого ателье, чтобы я никогда не заглядывал сюда, когда вернусь!
Жюльетт была настолько удивлена подобным тоном, что уже не могла сдержать нарастающий гнев:
– Не понимаю, о чем вы говорите! Куда я должна была писать? У меня не было вашего адреса! Да я и не знала, что вы уехали, и собираетесь ли возвращаться в Париж. Даже ваш дядя этого не знал!
– Но я же послал вам письмо, в котором объяснил причину своего срочного отъезда, и просил мадам Гарнье… – он запнулся, понимая, что письмо, видимо, не попало в руки адресату. – Значит, вам не передали мою записку?
– Нет, – тихо отозвалась Жюльетт. Неужели тетушка Люсиль сыграла такую злую шутку, пусть даже с лучшими намерениями?
Николай не смог скрыть удивления и разочарования. Заметив, что ни разу не обратился к ней по имени, он неожиданно спросил:
– Жюльетт, я очень хочу знать, писали бы вы мне, если бы получили мое письмо?
– Да! – воскликнула Жюльетт, только сейчас осознав, что прошло уже восемнадцать месяцев, но ни она, ни Николай не забыли друг друга.
Графиня тихо кашлянула, напоминая о своем присутствии. Николай тут же очнулся, и взяв Жюльетт за руку, подвел к графине.
– Я хочу представить вас моей сестре Анне, графине Долоховой.
Жюльетт ясно видела, что за светской любезностью сестры Николая кроется искреннее изумление. Вряд ли когда-либо ее представляли манекенщице. Для графини это все равно, что раскланяться с лакеем. Николай, заметив реакцию сестры, тут же сообщил, что во время последней встречи с Жюльетт в театральном фойе, они обсуждали спектакль.
– Мы говорили о Фортуни, не так ли, Жюльетт? Он хотел подчеркнуть, что хорошо помнит все, связанное с их короткими встречами. Жюльетт кивнула.
– Я ничего подобного раньше не видела.
– Я тоже. Но мы сможем это компенсировать – в Опера на следующей неделе новая постановка со светоэффектами Фортуни. Он также занимается костюмами. Это вам, наверное, особенно интересно? Анна будет сопровождать вас, не правда ли, Анна? – он бросил этот вопрос через плечо, считая, что это само собой разумеется. Затем вновь обратился к Жюльетт: – И дадите мне адрес вашей сестры, чтобы я мог – как и в прошлый раз – попросить у нее разрешения сопровождать вас. Будет ли она дома, если я отправлюсь прямо туда?
Жюльетт, глаза которой блестели от волнения, все же смогла уловить весьма своеобразное выражение на лице Анны Долоховой, которую попросили выступить спутницей манекенщицы.
– Нет, сестры нет дома. Но ее нетрудно найти. Дениза – владелица ателье Ландель, и сейчас находится в своем кабинете.
– Вы имеете в виду баронессу де Ландель? – удивленно спросила Анна. – Я прекрасно ее знаю! Но никогда не слышала, что у нее есть сестра! – тон несколько потеплел.
– Я училась в школе, довольно далеко от Парижа. Когда мы впервые встретились с Николаем, это был мой первый день в Париже после возвращения, – Жюльетт также пояснила, что сегодня заменяет заболевшую манекенщицу, а сама работает портнихой, и в ее обязанности не входит демонстрировать одежду.
– Но зачем вам это? – изумленно спросила графиня. – Думаю, баронесса могла бы подобрать вам что-нибудь более подходящее, чтобы вы скоротали время!
– Дело не в том, чтобы скоротать время. Речь идет о моей карьере.
– Полагаю, вы принадлежите к новой категории: деловая женщина.
Тут вмешался Николай, хорошо знавший, как угнетало сестру замужество, отсутствие свободы, и опасавшийся, чтобы приличествующий траур по мужу не перерос в едкую насмешку в адрес деспотичных мужчин.
– Жюльетт, я восхищаюсь вами! Женщинам давно пора обрести права, свободу!
Анна несколько утомилась от столь долгой беседы.
– Николай, тебе пора идти. Пока ты здесь, мы никак не можем приступить к своим делам. Лучше пойди к баронессе Ландель. Мадмуазель Кладель и так уже довольно надолго отложила демонстрацию того, что я хотела бы увидеть.
Николай повернулся к Жюльетт:
– Надеюсь, вы не заняты сегодня и сможете пообедать со мной и Анной? Возможно, будет еще один старый друг, если только успеет вернуться в Париж.