– Понимаешь, Пуст? Ощутимого провала не было. Просто сначала было одно, а потом сразу другое. И все. Ты смотришь вперед и продолжаешь лететь. – Он взглянул на меня и спросил: – Усекла? Скорость была такая, что поворота просто не случилось.
Я попыталась успокоиться.
– Но это же не так. Этого не могло быть.
– Конечно. Да. Вот что случилось на самом деле: ты вырубилась в начале поворота и пришла в себя в конце. Это и есть скорость тьмы. Ты летела на скорости тьмы.
– Рискованно, – заметила я. Во рту у меня пересохло.
– Да. К этому обычно прибавляется другое выражение: провалиться в черную дыру.
– Погибнуть. Тут я могу догадаться.
– Летуны говорят, что на самом деле никто не видит края, потому что никто на нем не задерживается. Либо возвращается, либо ступает за него.
– И сколько раз ты ступал за край, Бейл?
Он хитро посмотрел на меня:
– О каком крае мы говорим?
– Обо всех, Бейл, – рассмеялась я. – Ты ведь прыгаешь с любого края, который тебе попадается?
– Я об этом не думал. – Он помолчал, потом сказал: – А как насчет тебя, Пуст?
– Перестань, Бейл. Насчет меня? А ты как думаешь? По-твоему, я бы прыгнула?
– Нет. – Он выглядел серьезным. – Ты стала бы той самой.
– Той самой? – я снова попыталась засмеяться, но не смогла. – Ты о чем?
– Ты стала бы той, кто подойдет к краю и задержится на нем. Той, кто остановится, посмотрит вниз и оглянется. А потом пройдет вдоль края в обе стороны. Ты хочешь увидеть все. Вот кто ты такая. Рассказчица историй.
Я чувствовала себя более обнаженной и открытой, чем раньше, когда он был во мне, и каким-то образом почувствовала Бейла даже глубже внутри себя, когда он добавил:
– Но навечно на краю не останешься.
Я хотела отвернуться, но он обхватил мое лицо руками, повернул к себе и сказал:
– Давай я отведу тебя туда, когда будет время. Покажу тебе, что кроется за этими словами. Не скорость тьмы, конечно. Мы даже близко к краю не подойдем. Но я покажу тебе Поток.
– Мне бы этого очень хотелось, Бейл.
И я подобралась еще ближе и поцеловала этого безбашенного, чудесного, безумного мужчину.
Вот. Она осталась верна сути истории, как оставалась всегда, поскольку лишь истории имели значение. Но все остальное… Секс был совсем не таким, и, честно говоря, спусковым крючком для рассказа о Потоке и скорости тьмы стало желание Бейла отвлечься от своей неудачи в постели. Но теперь, когда Рейзер вот так это записала, оно уже казалось ей достаточно правдивым.
Нет. Она обманывала себя.
Рейзер закрыла глаза и стала вспоминать. Разговор о скорости тьмы – вот он-то и был сексом, близостью, не только для Бейла, но и для нее тоже. Конечно, не один Бейл был виноват в том, что секса не получилось. Она точно так же не могла расслабиться. Не могла и не сможет. Для Бейла настоящим сексом была скорость тьмы, а для Рейзер – рассказ о ней… нет, рассказывание рассказа о ней.
И разве это так плохо? Она встречала людей и побезумнее. И секс у нее бывал похуже. И каждый раз Рейзер записывала воспоминания и двигалась дальше.
И теперь она тоже пойдет дальше, как бывало уже не раз. Может, расскажет историю второго мужчины из красного бара. Таллена. Так странно, что Синт не могла решить и предложила ей два рассказа, прежде чем выбрать один из них. А потом еще спросила о голосовании за Гэмлиэла – Рейзер до сих пор не могла вспомнить то имя. Мэдроу, Мэнлер? Тот кусок металла, взлетавший и падавший в ладонь, не шел у нее из головы. Монкрелл?
Рейзер взглянула на мониторию. Да, она пойдет дальше.
«ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНО, УБИТЫ ДЕСЯТЬ ГРАЖДАН И ОДИН СОТРУДНИК ПАКСА».
Так почему она плачет?
Десять. Алеф
В глазах Лигата что-то изменилось, как будто сквозь него прошел электрический разряд, и впервые он стал двигаться быстро и решительно.
Если вы ищете в этом рассказе объяснение, то, полагаю, его сердце именно здесь. Быть может, в тот момент какая-то часть меня это даже понимала. Я смотрел, как умирали мои родители, и видел, как это на меня повлияет. Наблюдал, как мой рассудок анализирует опыт созерцания смерти родителей. И еще я наблюдал, как исследую этот феномен, а с более далекого расстояния наблюдал и за этим. Я рассматривал каждый этап самонаблюдения и анализа, словно разбирался в логическом каскаде.