— А ты?
От этого вопроса захотелось тут же вскочить и умчаться в какое-нибудь тёмное и недоступное место. Глупо было полагать, что мулат ни о чём не догадывается. Так что Малфой только дёрнул плечом, поморщившись. Чувствуя взгляд товарища на своём лице.
— Я сейчас херню скажу, — предупредил тот вдруг. И блондин повернул голову, уставившись в тёмные глаза с ожиданием. — Ты ожил.
Вот так просто.
Он ожил.
— Что ты имеешь…
— Она, — и Забини указал своей ложкой по направлению к гриффиндорскому столу, — сделала то, чего не удавалось сделать мне. Пэнс. И остальным, кто пытался вернуть тебя после всего… того.
Драко захотелось рассмеяться, но смех застрял в глотке, когда взгляд Блейза подтвердил серьёзность этих слов. Снова перевёл взгляд на Грейнджер.
Ожил.
Не пиздец ли?
Забини молча принялся за свою кашу, логично предположив, что разговор на эту тему окончен, а Малфой наблюдал, как тонкие руки Гермионы очищают банан от плотной шкурки.
— То, что происходит… у нас с ней. Это всегда было невозможно.
Так тихо, будто громкость сказанного что-то решит для них обоих.
— Это было невозможно, — согласился Блейз. — Но это было. Всегда.
— Не то, что сейчас, — Драко поморщился. — Явно не то. Мы всю жизнь ненавидели друг друга. И до сих пор. — Он знал, что был прав в том, что говорит.
— Да, но… Между вами никогда не было безразличия. Как я, например. Мне срать на неё и на её дружков. А тебе никогда не было всё равно.
Малфой хмурился, глядя, как Грейнджер отвлечённо пожимает плечами и подносит банан к губам.
Волосы на загривке шевельнулись, когда мягкий рот приоткрылся, а ровный ряд белых зубов откусил небольшой кусочек от самого кончика.
— Да, — голос оказался слегка охрипшим, а глаза не желали отрываться от созерцания. — Но я никогда не думал, что это выльется в…
Мерлин.
— …в это.
Она жевала медленно и тщательно. Она всё делала именно так. Облизала нижнюю губу и снова поднесла банан ко рту. Снова откусила совсем немного. Будто дразня.
И Малфой вспомнил ощущение этого рта на себе. Несмело вбирающего, неумело касающегося зубами. Но тесного, сводящего с ума. Драко даже не сразу понял, куда подевался весь Большой зал, и забыл, о чём он говорил до этого.
Потому что.
Она подняла голову. И их взгляды столкнулись.
Он ждал чего угодно: смущения, злости или же удивлённо приподнятых бровей. Но Грейнджер смотрела. Просто — на него. А в следующий момент двинула рукой так, что мягкий ствол фрукта прошёлся по ряду зубов, тут же пойманный кончиком языка.
Малфой на тихом выдохе закрыл глаза.
Кровь медленно густела, забиваясь в сосудах, жаря практически сквозь кожу, сквозь плоть.
Он спокоен. Он, мать его, спокоен.
Но фантазия всё сделала за него: на обратной стороне век уже ожила картинка: Грейнджер извивается под ним. Впивается пальцами в простыни, выгибаясь дугой, а он прижимает её к матрасу, трётся, вбивается. И её вкус. Повсюду. Вместо воздуха.
Движение языков, укусы и быстрые выдохи.
И любые мысли о возможной опасности выметаются. Перекрываются другими. Горящими, пылающими, и он встаёт со своего места, почти подлетает и, кажется, бормочет что-то Блейзу о том, что срочно. Что-то очень срочно, забыл, не подумал, нужно… нужно.
А ноги несут к гриффиндорскому столу.
Взгляды, взгляды. Похуй. Он останавливается только тогда, когда тёмные глаза смотрят на него совсем близко. Почти испуганные. Почти понимающие.
А он почти пугается своего порыва. Крышесносящего.
— Дамблдор… просил зайти к нему утром.
Какие-то слова срываются с губ. Совершенно неважные. Совершенно пустые и лживые.
Просто увести её отсюда. Просто туда, где нет всех этих людей.
— Забыла?
Но главное, что она отвечает:
— Забыла, — почти бесшумно.
Поворачивается к рыжему, который смотрит на Драко, хмуря лоб. С каким-то странным подозрением, которое сейчас пролетает мимо сознания Малфоя. Уизли кивает на торопливое грейнджерское “Я сейчас”.
О, нет, Грейнджер. Ты не сейчас.
Она откладывает чёртов банан, поднимается, а ноги уже несут Малфоя к выходу. И он хищно смотрит по сторонам. Встречает взгляды, тут же становящиеся затравленными, испуганными.
А в мыслях она, впивающаяся в него пальцами. Она, падающая перед ним на колени. Она, вбирающая его в себя. И хочется выть от этого каменного напряжения в штанах.
Он знает, что она идёт за ним.
И шаги их ускоряются с каждым мгновением. И срать на то, что кабинет Дамблдора в другой стороне. Господи, он плевал совершенно на всё, кроме того, что хотел её. Хотел, как ненормальный. Так, что почти бежал в гостиную старост, хотя мог бы выбрать любой пустующий сейчас кабинет.
Нет. Не так. Он хотел нормально.
Абсурд.
Снова это слово.
И самое приятное — мозг просто не успевает ничего анализировать.
Хочу, просто хочу, потому что — вотхеровбред— увидел, как она ест. А она позволила их глазам встретиться.
Так мало. Так мало нужно. И что-то растёт внизу живота.
— Фениксус!
Гостиная. Диван. Стол. Сердце колотится.
Камин не горит.
Малфой подлетает к подоконнику и вгоняет в камень ладони, низко опуская голову, пытаясь выровнять дыхание, жмурясь. Но вот дверь за ней закрывается, и достаточно одного мгновения.
Толчка руками, чтобы выпрямиться и обернуться.
— Профессор Дамблдор здесь? — у неё блестят глаза, но улыбки на лице нет.
Тоже запыхалась.
Он молчит, ему не до шуток — его трясёт. Всего несколько секунд.
— Нужно быть настоящей сучкой, — шёпотом произносит, делая плавный шаг к Гермионе, — чтобы делать этосо мной… — Серые глаза въедаются в открытое лицо, вглядываясь в него, отмечая горящие щёки и растрёпанные волосы.
Ещё шаг.
Она замирает. Нужна. Она слишком нужна ему. Снова.
— …при всех.
Ещё один шаг — и между ними не остаётся воздуха.
В гостиной просто исчезает воздух. Электричество, почти сверкающее, почти искрящее. Она смотрит прямо в глаза, и от этого под кожей шевелится каждая клетка возбуждённого мяса, надувается, полнится ей.
— Я всего лишь…
— Я хочу тебя, — конец его фразы тонет.
Съедается впившимися в губы губами, так сильно. Как будто извиняясь за что-то. Как будто в попытке стереть всё, что с ними происходило.
Малфой не понимает, падает он или летит. Он чувствует, как прижимается к нему тёплое, дрожащее тело. Как прохладные пальцы хватаются за затылок, впиваясь короткими ногтями в кожу. И как рот Грейнджер открывается, а горячий язык скользит по языку Драко. В попытке достать. Попробовать.
Одним выпадом, несмелым. И следующим, более уверенным, сильнее сжав пальцы у него в волосах.
И это слишком ударяет по мозгам.
Ближе. Она нужна ближе. Она так давнонужна ему.
Сорваться, сжать руками обтянутые джинсами бёдра, толкнуть на себя, едва не рыча от ощущения давления на пульсирующий пах. Врезаться в спинку дивана, теряясь в комнате, но продолжая пятиться в сторону лестницы. Почти на ощупь. Чувствовать только судорожные движения Грейнджер, которая творит с ним что-то невозможное, пытаясь дотянуться трясущимися руками до ремня на его брюках, оставив в покое волосы.
Нет. Нужно… нужно дойти до кровати.
Сейчас же.
— Стой… — шёпот, рычание, что это было вообще?
Он просто выдохнул ей в губы, и она проглотила это слово. Тут же врываясь в его рот за новым. Но не дала возможности произнести его, потому что споткнулась — кажется, это была ножка стула — и врезалась в тело Малфоя с ещё большей силой.
Господи, эта девчонка. Эта ненормальная, просто чокнутая, поехавшая.
Жмётся к нему, трётся, как кошка, трётся так, что яйца сейчас просто разорвутся, если он немедленно — немедленно, блять — не почувствует её под собой.
Так, что ни одной мысли.