Выбрать главу

Я тоже надеялась, что хозяева богатого дома, где тетя работала горничной, сжалятся. Все же она служила у них уже три года, и никаких нареканий не было. Но…

– Как ты собираешься работать с такой болезнью? – резонно спросила я. – У тебя нет аппетита, нет сил, еще и обмороки начались! Ты сейчас едва с кровати встать сможешь, не то, что убирать!

Она поджала губы и закрыла глаза, молча соглашаясь со мной. А я вдруг зацепилась за мысль, мелькнувшую в голове.

– Я могла бы работать вместо тебя! – выпалила с энтузиазмом.

Однако Света сосредоточила на мне скептический взгляд.

– Это тебе не магазинчик антиквариата. Под твою учебу никто не будет подстраиваться.

– Значит, я буду стараться успевать! – уверенно отбила я. – Или ты поговоришь с ними, чтобы сделали щадящий график. Скажешь – это временно.

Она цыкнула и продолжила сопротивляться:

– Там столько нюансов. Никто не будет с тобой возиться!

– Ты будешь. Ты мне все расскажешь.

Тетка начала задумчиво жевать губу.

– Ну?!

– Ладно, попробуем, – наконец сдалась она, – я спрошу насчет тебя… За спрос в нос не бьют, так ведь?

– Вот именно, – удовлетворенно подтвердила я.

Возникло гнетущее молчание. Я хотела подойти к Свете. Обнять, взять за руку, утешить. Но боялась, что тогда обязательно сорвусь.

– Тебе… сделать чай? Или может что-нибудь покушаешь?

– Не хочу пока, – утомленно отозвалась она. – А ты иди, поешь.

Я кивнула и на негнущихся ногах направилась в коридор, но до кухни так и не дошла. Толкнула дверь своей комнаты и плотно ее закрыла.

Слезы большими каплями скатились по щекам. Чтобы сдержать всхлипы, я схватила подушку с кровати и зажала рот. Остановившись у окна со старой деревянной рамой, сквозь пелену уставилась на детскую площадку, где дети в шапочках с завязками игрались в песочнице.

Нет. Ты не заберешь ее у меня! Ты всех забрал, оставь мне хотя бы Свету!..

Я сделаю все, клянусь. Она обязательно выздоровеет! Обязательно…

5

Я хорошо помню тот день, когда увидела Свету в первый раз. Стильный брючный костюм, короткая стрижка, строгий взгляд, красная помада на губах – она зашла вместе с врачом в палату детского отделения, куда меня временно разместили, как беспризорного ребенка. Подошла и сдержанно поздоровалась:

– Привет, Марина. Меня зовут Света. Ты поедешь со мной.

Я была семилетней недоверчивой девочкой, поэтому хмуро спросила:

– Кто вы?..

– Твоя тетя. Мама должна была рассказывать обо мне.

Я отрицательно покачала головой.

– Ничего, мы еще познакомимся.

– А когда мама придет? – требовательно спросила я.

Света переглянулась с врачом и холодно ответила:

– Она не придет.

Я не поверила ей тогда. Или решила, что она просто пока не может прийти, но потом обязательно заберет меня! Фантазировала, что мама скоро переедет в большой город, куда скупая на эмоции тетя уехала со мной. Но она не приезжала. Я боялась, что она умерла в больнице, но Света уверила, что с ней все в порядке. Однако не отвечала, почему, если с мамой все в порядке, она не забирает меня?

Все мои детские надежды превратились в пепел, когда я узнала, что родная мать давно отказалась от родительских прав, а моим опекуном стала Света. Я до сих пор помню ту острую боль, обиду и непонимание: за что? В голову лезли тысячи предположений, и все они оправдывали мать. Понадобилось много времени, чтобы я перестала думать о ней, как о святой.

Чем старше я становилась, тем страшнее были воспоминания о том, что творилось со мной до семи лет. Я считала маму единственным светом в своей жизни. Даже когда она била меня до кровавых синяков и запирала в ванной без света, чтобы я не мешала ей бухать с сомнительными друзьями. Она приходила в ярость, когда узнавала, что я прячу бутылки. Могла дать мне пощечину при своих пьяных гостях или отволочь за волосы. Протрезвев, мама притворялась, что ничего не было, и я тоже притворялась. Тянулась к ней обнять, тянулась за теплом, как замерзший котенок, приносила ей водички, покушать. В пять лет я уже умела сама приготовить что-нибудь, убрать, заплестись и постирать. Господи, да я даже блевотину за ней вытирала! И послушно зажимала уши, пока она громко трахалась с очередным хахалем в соседней комнате.

Отца своего я никогда не знала, но она часто говорила с презрением, что я вся в него. Чем именно – я не понимала, однако верила каждому ее слову. Я была болезненно зависимой от своей алкоголички и садистки матери. Готова была идти с ней пьяной куда угодно, только бы быть рядом! Но она оставляла меня дома, а если я плакала, лупила ремнем.