После этих мер восстановилась относительно здоровая обстановка.
XIX
Не могу до сих пор понять, с какой стати они прицепи лись к этим шалапутам, гонявшим чаи у озера. Ну наткнулись случайно, — а потом-то чего вязаться?
Посвященный убеждает, что это неспроста и что беспечный юный вобл, Второй, значит, — требовавший еще и еще раз вернуться к «трем философам», вовсе не такой уж и беспечный, потому что, видите ли, он уловил какую-то там связь между теми голубчиками и дафниями и не был опровергнут Наставником. Первому он в своей шутовской манере объявил, что, значит, никакие это не местные «высшие», а, дескать, ноблы, акклиматизировавшиеся на планете Хи. И приятель ему ответил, что не ожидал такого легкомыслия.
И вот они, несмотря на протесты Первого, стали гонять свой эвольвентор туда и назад, и «философы» появлялись то совершенными голодранцами, то в космических одеждах, и речь их натурально подзаборная только что делалась вдруг культурной, а то и настолько пересыпанной учеными словечками, что, ей-богу, я и в передаче Посвященного ничего почти не мог понять.
Не знаю, зачем им — Второму и его Наставнику — нужна была эта комедия. Но вот оказалось, что «философы» ихние то ли актеры какие-то, то ли диалектологи, которым надо было опуститься, чтобы обрести, видите ли, некоторые специальные знания. А потом Второй хитро улыбнулся и заявил, что улавливает сходство старшего из «философов» с их Большим Магистром (заведующим, что ли, этой Студии Прогнозов?) я что тот, дескать, тоже носит с собой какой-то там сосуд. На что Первый ответил, что это уже полное издевательство и так учебную практику проходить невозможно. Второй серьезно, вдруг возразил, что практика — самая распрекрасная, что никогда, значит, перед ним не вставало столько значительных вопросов, как теперь.
Мне нет никакого дела до ноблов и их проклятой студии, а равно до порядков и магистров тамошних. Но мне странно, что Посвященный так подробно, так аккуратненько и не без умиления даже (да простит он меня, если уж я недопонял кое-чего) описывает все это.
Дальше — больше.
Молодые ноблы заспорили о том, чем объяснить такое их сходство с «обитателями Хи», то есть с нами. Первый упирал, значит, на то, что, дескать, тут случайное совпадение; Второй же начал фантазировать, что они (ноблы то есть) — уже когда-то побывали на Хи, а то и вовсе Хи — их прародина, и просто они в свое время оставили ее и ушли в космос в поисках жизненного пространства. И Наставник не препятствовал фантазиям своего подопечного.
— Если мы — Хи, — сказал возмущенный Первый, то почему они так отсталы? Почему дичают?
— Возможно, мы дичаем? — с жаром спросил Второй. — Мы, объевшиеся техническими и научными знаниями, отсталы и дики по сравнению с ними?
— Знания и дикость несовместимы!
— Легче доказать обратное!..
XX
Ну, тут мне нечего делать со своими комментариями, пропустим это место из «Записок» Посвященного, тем более, что никакого, уверяю вас, отношения к теме, как говорится, их спор не-имеет, а так — одна сопливая грызня: кто кого перещеголяет, кто кого перекричит.
Пропустим десятка три страниц и вернемся опять в птичье царство.
Затишье там, как и следовало ожидать, оказалось кратковременным. Не успели им, так сказать, насладиться, как — на тебе! — новая новость: скомпрометировали себя Филин, Ястреб и Чеглок, а также поваракоршуны. Причем, в обвинительных актах на сей раз были такие штуки, как «сластолюбие», «извращенный вкус», пристрастие к чуждой птицам пище (Блистательный Чеглок вроде бы даже открыл тайное производство и торговлю медом).
Могучий Орел тяжело взошел на тронное место и мутным взором оглядел зал. Мрачной пустотой дохнуло на него, время как бы застыло, осклабились беззвучные зевы окон. Пора было лететь к Платиновому Обручу.
Но чем поможет Обруч на этот раз? Восстановит порядок? Вернет верных соратников? Успокоит?.. Но ведь Обруч не дает утешения.
Был призван Тихий Дятел и спрошен относительно новых фактов беззакония, и вот что последовало в ответ:
— Ошибки нет, Ваша Недоступность. И быть не может; Если любой из них не виновен, допустим, явно, то виновен подспудно — это истина. Перед данной истиной все законы и Уложения совершеннейшая беспомощность. Потому что вина, Ваша Недоступность, должна определяться не тяжестью уже совершенных проступков, не обличающими фактами, а степенью возможности появления таковых. Все сильные правители всех времен только потому терпели крах, что не знали этой истины или не желали ее усвоить. Всякий из подданных Вашей Недоступности в разное время допускал такое, что наводило меня на размышления. Однако я до поры выжидал, дабы не быть голословным перед Вашей Недоступностью. Посудите сами! Вот, например, его необузданность Бравый Ястреб, который, как известно, стал над канцеляриями после «Дела 666». Неоднократно я слышал, что он, отрываясь от работы и роняя голову на бумаги, говорил «ах ты, забота-забота»… Вот и проанализируем… Почему он так говорил?., почему он так говорил?., и почему он так говорил?.. К тому же, конечно, Вашей Недоступности не нужно излагать, что стоит за этим «ах ты, забота». А если бы Ваша Недоступность могли слышать, с какими интонациями он произносил… Кроме того, эта извращенность вкуса… А повара?
Вечное перешептывание на кухне, таинственные взгляды по сторонам, что-то прячут под крыло… Я не удивился бы, если бы его высокостервятничество, дегустируя, однажды упал мертвым… Явно боялся свидетелей его бесстрастность Зоркий Кондор — стоило мне появиться, как он злобно прогонял меня, называя мерзавцем и низкой тварью. Разумеется, я догадывался, в чем дело: как-никак он родственник Вашей Недоступности… А Филин, как Двоюродный брат Великой Княгини…
— Постой, — сказал Могучий Орел. — Ты говоришь, что всякий мой подданный допускал такое. Стало быть, и ты?
— Я служу Вашей Недоступности как раз, чтобы выявлять это такое.
— Но ведь и ты мог допустить такое. Мог ведь. Все твои рапорты могут быть, например, наветами, чтобы я отличил тебя перед другими, а? Ты ведь честолюбивая пташка!
— Но разве я когда-нибудь о, чем-нибудь таком просил Вашу Недоступность? Моя служба…
— А зачем она вообще-то нужна, твоя служба, если ты и сам признаешь, что за каждым водится такое, то есть если уж все заранее известно?
— Я весь во власти Вашей Недоступности, и если Ваша Недоступность полагает, что я и мои обязанности, то есть если они Вашей Недоступности представляются…
Могучий Орел уже не слышал Дятлова бормотания.
Ярость взмутила его душу, как внезапный обвал взмучивает спокойное озеро.
— Всех! — закричал он. — Всех до одного — упразднить, упразднить! Поваров, капельмейстеров, астролоюв, пожарных… Всех! Это не царский дом, а пристанище мерзавцев…
— Есть! — ответил Старший-Сокол, появившийся в дверях.
И с этого момента в замке воцарилась полная тишина.
По пустым коридорам и залам гулял ветер, бесшумно шевелились выцветшие шторы, по полу здесь и там скользили разные бумажки, обрывки одежды, перья и прочая чепуха. По пустым кабинетам неслышно двигался Тихий Дятел, выстукивал стены, подоконники, ножки столов и подлокотники кресел, заглядывал в пустые углы, зевал и, скучая, устремлялся дальше.