Наверное, за свои годы женщина многого навидалась, поскольку удивления и не выказала, просто попыталась закрыть дверь. Но тут ожила Наташка. Подруга не тот человек, из которого слова не вытянешь, а ее молчание явно затянулось. Сумка опустилась до уровня талии, Наташка продемонстрировала квадратные глаза и пролепетала:
— Здравствуйте, Анна Марковна. Вы меня не помните?
Дверь немного притормозила, потом открылась настежь:
— Здравствуй, Наташа. — Легкий кивок в мою сторону и громкое дополнение: — Заходите.
Не дожидаясь, когда мы воспользуемся приглашением, Анна Марковна, кутаясь в пуховый платок, развернулась и пошла в глубь квартиры. Мы замешкались в коридоре, не зная, стоит ли разуваться. Судя по налету пыли на полках вешалки и зеркале, в квартире давно не убирались.
— Здесь нет сменной обуви, проходите так. — Анна Марковна словно прочитала наши мысли. — Я сейчас.
Мы переглянулись. Шутки кончились. Мы стояли у порога чужой и совсем не театральной трагедии. В этом случае Наташкины переживания гроша ломаного не стоили, ибо в них она больше всего жалела себя.
Обстановка в комнате была спартанская — ничего лишнего, навороченного. Диван, кресло, дешевые шкафы-купе, компьютерный стол. Пожалуй, только сам компьютер отличался дороговизной. И на всем, кроме дивана, пыль. Сиденье было занято фотографиями. Штук шесть фотографий Наташки веером лежали на отшибе. Подругу в ее младые годы я не узнала. Взглянув на нее в натуре, подумала, что она слишком хорошо сохранилась. Хотя от милой доверчивой девчушки с огромными глазами и пухлыми губами ничего не осталось, все же складывалось впечатление, что будто моя Наташка неожиданно впала в детство и выпала из него крайне неудачно, застряв где-то на стадии стойкого пятнадцатилетия. Склонив голову набок, застенчиво улыбаясь и легко помахивая сумочкой, она таращилась исподлобья куда-то в угол. Мало того, левой туфлей пыталась выписывать восьмерку на зеленом паласе. Ей противодействовали два фактора: каблук и неустойчивость. В результате она без конца оступалась.
Едкое замечание, которое я собралась отпустить в ее адрес, так и осталось невысказанным. Зря только рот открыла. Проследив за взглядом подруги, я увидела телевизор с большим экраном. Нет, не плазменный, ибо он не висел на стене, а занимал всю поверхность тумбочки. На телевизоре стояла фотография в рамочке, перед ней — почти опустевшая стопка, накрытая сверху засохшим куском черного хлеба. Мужчина на фотографии был кинематографически красив и не совсем серьезен. В уголках его губ пряталась то ли смешинка, то ли легкая ирония. На человека из моего сна он совершенно не походил. Смотрел на нас в упор и, казалось, спрашивал: «Ну как вам тут, девушки?»
«Вот так с катушек и слетают», — закрыв рот, подумала я и осторожно потянула Наташку к выходу. Она упрямо вырывалась.
— Я собиралась на кладбище. — От очень тихого голоса Анны Марковны мне сразу захотелось сесть на пол, о ее присутствии в квартире я совсем забыла. Но на Наташку он оказал положительное воздействие. Подруга выронила сумку, вытянулась в струнку и сразу вернулась к своим годам.
— Мы с вами! — решительно заявила она, подняла сумку и, без конца оглядываясь на фотографию Кириллова, торопливо поведала о мистическом наваждении, которое преследует ее еженощно. Попутно обругала бывшую жену Владимира и дочь, затем принялась их жалеть. В конце концов заявила, что Володька поступил очень непорядочно, уйдя из жизни так рано.
Анна Марковна не проронила ни слова. Молча повязала на голову черную косынку, нахмурившись, поискала ключи и, найдя их на крючке вешалки, пытливо взглянула на нас — готовы ли.
Чтобы доказать свою готовность, Наташка, слегка пошатываясь, вышла первой. За ней, держа наготове ключи, последовала Анна Марковна. Не знаю, что заставило меня оглянуться назад. Я явственно увидела, как закрывается слегка приоткрывшаяся дверь ванной комнаты. И что-то там промелькнуло. Вместо того чтобы как обычно задубеть, закаменеть, заржаветь, в конце концов, на месте, я буквально вылетела из бывшего, а потому пыльного «гнезда» Владимира Кириллова.
Брови Анны Марковны удивленно взметнулись над очками, но она тут же грустно улыбнулась и, перекрестившись, закрыла дверь.
Наташкино сообщение, что мы на машине, женщина встретила без восторга, заявив, что до кладбища рукой подать. К моему удивлению, Наташка выдала:
— Я знаю. Бывшее сельское кладбище. В зоне Бутовского лесопарка. Рядом Бутовский полигон, деревня Дрожжино, кажется. В тридцатые годы на территории усадьбы Бутово, принадлежавшей помещику Соловьеву, расстреливали наших сограждан, не зная ни сна ни отдыха.