Дима, суетливо затянул ремень на своих штанах, неуверенно выбирается наружу и взмахивает белым флагом.
— Ближе подойди, тебя не видят! — требует Идар.
Со свистом проносится стрела, втыкается в опасной близости, Дима отчаянно закричал и лихорадочно машет флагом.
— Стой! — Виктор удерживает Антона, который собирается выпустить ещё одну стрелу. — Не иначе… белый флаг… это парламентёр. Странно, почему они через подземный ход не пошли… дай отмашку, — приказывает он.
Антон подвязывает к копью цветастую тряпку и взмахивает над забором. Некоторое время человек с белым флагом стоит, сжавшись от страха, косится назад, но вот появляется ещё один человек. Виктор обомлел — это Идар.
— Что за… — Виктор озирается и не может понять ситуации.
Викентий Петрович снимает стрелу с тетивы, опускает лук: — Что-то произошло, не нравится мне это.
Алик судорожно сдёргивает белую панаму: — Так может воспользоваться моментом и… — внезапно он устыдился своих мыслей и густо краснеет.
— Нет, стрелять в высшей степени непорядочно, — понимает его Викентий Петрович, — они парламентёры. Антон, ещё раз взмахни тряпкой, — приказывает он и ногой скидывает верёвочную лестницу.
Идар махнул рукой, вышло ещё с несколько человек, Виктор напрягается, рука тянется к луку, но больше людей не появляется. Они медленно приблизились к забору и тут, Виктор разглядел, что за флаг у парламентёра и, не выдержав, захохотал, затем, и все на заборе.
Идар кисло улыбнулся: — Спешили очень, не подготовились, приносим извинения… что не выстиранные! Так нам можно подниматься?
Виктор обрывает смех: — Сначала ты.
— Это правильно, — улыбается Идар, прыгает на лестницу, легко взбирается, перескакивает через остро заточенные концы брёвен, доброжелательно смотрит на Виктора: — Здравствуй, Виктор… как тебя по батюшки?
— Николаевич… но можешь называть меня просто по имени.
— Демократично, — хмыкает Идар. — Зёрнышки от яблок посадил?
— Ты для этого пришёл, чтобы спросить? — с иронией спрашивает Виктор.
— М-да… много времени прошло. А ты здорово изменился, — Идар смотрит прямо в глаза и чувствует в них силу и власть. — Короче, ты прав, не прошлое меня интересует… обозначилась третья сила, был вынужден бросить всё. Я готов заключить с тобой союз.
— Неуместное заявление, — Виктор также смотрит прямо в его глаза. — Какой союз? Это, что, все твои люди?
— Они профессионалы, — Идар старается говорить непринуждённо, но внутренне напрягается.
— Согласен. Но их мало, — Виктор равнодушно глянул через забор, но про себя отметил, люди непростые, могут пригодиться.
— В свете новых событий, это лучшее, что я могу предложить.
— Ты поделись секретом, что за третья сила появилась?
Идар облокачивается о забор, на волевом лице мелькает кривая улыбка: — Секта Харитона, а при ней три калаша.
— Дед власть захватил? — хмыкает Виктор.
— Как-то мутно получилось, всё с прибытием Игната произошло. Они на вас пойдут, это точно, вопрос лишь во времени. Против их калашей ваш один не потянет. Кстати, не вижу его, — Идар стрельнул взглядом по платформе.
— На другом объекте, — уклончиво проговорил Виктор.
— Калаш понадобится… и мы тоже. Я повторяюсь, давай заключим союз, но, с существенной поправкой, — Идар замолкает.
— Продолжай, — в глазах Виктора появляется интерес.
— Так как моя команда действительно небольшая, я готов пойти под твоё командование.
— А не сложно понижать себя в должности, — слегка улыбнулся Виктор.
— Я человек военный, мне не привыкать. К тому же, это условие будет действовать на время союза. Затем, мы разойдёмся, но думаю, у нас будут уже иные отношения, может не дружеские, но, уважительные… составим договор о ненападении.
Виктор глянул на Викентия Петровича, тот демонстративно поскрёб гладковыбритый подбородок: — Тема интересная, профессионалы нам нужны, а вот договор о ненападении составит надо сейчас, а не потом.
— Да не вопрос, — не слишком охотно соглашается Идар.
— Что есть этот договор, фикция, нарушить можно, — нервно улыбается Алик.
— Как сказать, — внимательно смотрит на него Викентий Петрович, — для предателей… да, а для офицеров, — он быстро глянул на Идара, — нарушить честь, хуже смерти.
Идар неожиданно грустно улыбается: — Ты прав, мы офицеры, а честь превыше всего.