Между тем снегопад не утихает.
Ветки кленов и вязов поскрипывают под тяжестью снежных хлопьев.
Ночной дежурный городской управы вызывает из памяти компьютера список снегоуборочных компаний и шоферов, готовых к ночному вызову.
Кое-кто из них даже не ложился спать, дожидаясь, когда уровень снега перевалит за два дюйма, и загодя положив на стул шерстяные носки, нейлоновый ватник и желтые рабочие ботинки. После забастовки сверхурочные особенно пригодятся, и Бог с ним, с прогрессивным налогом, съедающим больше половины жалованья, всех денег не заработаешь.
Небо над Плато внезапно погружается во влажную тьму, и сердится прохожий в слишком легком плаще, поверивший добродушному сообщению газет об окончательном наступлении весны.
И на оживленном перекрестке Екатерининской и Святого Себастьяна, в двух шагах от Плато, уже нахмурился озабоченный полицейский, жезлом своим, за бесполезностью потухшего светофора, указуя дорогу озадаченным водителям.
На Плато часто не бывает света, особенно зимой.
Снег ли своей сырой тяжестью обрывает линии электропередачи? Или жители ветхих квартир со скверно заклеенными окнами злоупотребляют отоплением, перегружая трансформатор на подстанции? Или электричество устает течь по закопанным в мерзлую землю кабелям?
Скоро аварию устранят, скоро опять зажгутся китайские фонарики пронзительно-желтых натриевых ламп на бетонных столбах, в окнах засияют телеэкраны, закрутятся лазерные диски в проигрывателях, заурчат микроволновые печки.
Ждать осталось недолго, не волнуйтесь, не стоит набирать заведомо занятого номера электрической компании.
А тем временем на Плато сгущается бледная, коричневатая полумгла, озаренная сполохами электричества из смежных районов города.
В витринах бакалейных лавочек теплятся свечи. Двери закрыты на засовы, и осторожные хозяева отпускают Dawson Dry и полезные для здоровья кукурузные крекеры далеко не всякому.
Если же дверь распахнута - значит, хозяин предусмотрительно держит под кассой небольшой револьвер, или под прилавком - хорошо натренированного четвероногого друга.
На Плато часто не бывает света.
Ах, как горько и безнадежно выглядят во вспышках автомобильных фар жалкие пряничные домики Плато, обнаженные деревья, сохранившиеся кое-где деревянные столбы электропередачи!
Но это минутное, а жизнь должна продолжаться.
Ушибив в темноте колено о железное конторское кресло, громыхнув обвалившимся столиком, опрокинув заварной чайник на ветхий ковер, обитатель Плато добирается до тумбочки, где наощупь отыскивает загодя купленную стеариновую свечку. Что есть силы втискивает он ее в медный подсвечник, лежащий в той же тумбочке, зажигает, прикрыв ладонями пламя, и усаживается у окна, выходящего на улицу. Прикуривать от свечки - плохая примета, но обитатель Плато не суеверен. До кашля затягиваясь контрабандной сигаретой непривычной марки, он смотрит в окно. Мокрые следы прохожих почти мгновенно заносит снегом. Прожекторного луча, как было сказано, совершенно не различить в облачном небе. Музыка из проезжающего автомобиля спокойна настолько, что, кажется, подражает ритму снегопада.
Безымянный житель Плато тоже бесстрастен, и даже, признаться, рад случаю посидеть в темноте, глядя то на улицу, то на тонкое, тянущееся вверх каплевидное пламя свечки.
Завтра на службу - убирать прошлогодние листья в парке на Королевской горе. Контракт на двадцать недель, чтобы к осени снова подать на пособие. К зиме, самое позднее к будущей весне, освободится вакансия сторожа в монастыре.
В любом случае хватит денег и на квартиру, и на гамбургер в близлежащей забегаловке, и на сигареты, по дешевке покупаемые в резервации у индейцев. Может быть, хватит даже на то, чтобы сменить передачу у захворавшего автомобиля - вон он стоит под окном, занесенный снегом и наверняка совсем проржавевший за зиму.
Вместо электричества - копоть свечи, но зато есть снег.
Молодость миновала, но разве это беда? Есть десяток телефонов в записной книжке, есть членский билет публичной библиотеки, есть, наконец, телевизор с круглосуточными программами.
И плита не электрическая, а газовая, значит, можно хоть сейчас заварить чаю и выпить его при свечке.
Пить чай, о котором так тревожился юноша Достоевский в военном лагере, разглядывать черную улицу, следить за полетом снежинок, и никогда больше не сравнивать его с собственной жизнью.
Нет-нет, что вы, человек не снежинка, щурится обитатель Плато, отхлебывая свой мутнеющий на глазах напиток, у него есть удивительная, неповторимая вещь - свобода.
Не зря же и памятник ей особый сооружен близ Нового Амстердама.
Высится на плоском островке позеленевшая от времени медная великанша в шипастой короне, подъятой десницей сжимая факел, левой же рукою придерживая у груди раскрытый ученый фолиант. Внутри статуя совершенно пуста, зато оборудована крутыми железными ступенями вроде пожарных, так что туристы со всего света, вдоволь намаявшись в очереди, добросовестно забираются на высоту сначала фолианта, а затем - и факела.
А вот наставляет ли она утомленных странников, освещает ли их ненадежную дорогу под океанским ветром - не различишь за немыслимым расстоянием и набирающим силу снегопадом.
19-5-1991
39-5-3993
#?_:-#??#