Едва Матвей вошел, как в нос ударил запах испорченной еды. Невзирая на это, Мальков все же не спешил выбегать, какая-никакая тень хоть на несколько минут, но приносила облегчение.
Возможно, этот вагон когда-то привезли, чтобы организовать столовую или кафе для рабочих. Со временем, надобность в столовой исчезла, рабочие уехали, но упрямые владельцы заведения не сдавались и превратили вагончик в магазин и буфет. В пользу последнего предположения свидетельствовал обычный стол из тех, что был в большинстве советских столовых конца двадцатого века – квадратный, с исцарапанной пластиковой столешницей и широкой дюралевой окантовкой. Стол стоял посреди левой части помещения, рядом с ним валялась на боку металлическая трехногая табуретка. В правой части вагончика наблюдались сразу два ларя – обычный буфетный с застекленной верхней частью и второй, тоже обычный ларь-холодильник на колесах для хранения и заморозки продуктов. Именно в нем обнаружилась отвратительного вида гниющая смесь бумаги и растаявшего мороженого, что издавала тяжелый смрад, заполнивший весь магазин.
Ассортимент в буфете был менее мерзкого вида, теплая из-за отсутствия электричества, пепси-кола в стандартных бутылочках, высохшие кольцевые коржики и сморщенные коричневые кексы.
Из всего этого Малькова привлекла только пепси-кола, но буфетчицы за стойкой не было, а брать самостоятельно он не мог даже в отсутствии хозяев товара. Давая знать о своем присутствии, Матвей постучал костяшками пальцев по прилавку, но безрезультатно, никаких дополнительных звуков за ширмой, отделяющей салон от подсобного помещения, не возникло.
Неожиданно измученное труднопереносимыми запахами обоняние, ощутило знакомый и желанный аромат свежезаваренного кофе! Это взбодрило и вселило небольшой энтузиазм – по всему выходило, что все же вагончик обитаем, нужно только лучше поискать хозяев.
Матвей вышел, с облегчением вдохнул пусть и раскаленный, но все же чистый, сдобренный ароматом кофе, воздух. Далее его вел нюх. Обойдя вагончик справа, он увидел ту, что варила напиток. Это была высокая массивная, но без болезненной полноты, женщина. По внешнему виду, Мальков определил ее возраст, как нечто среднее между сорока и шестидесятью. Бывают люди с трудно определяемым жизненным багажом, хозяйка вагончика относилась именно к таким. Седые, давно не мытые волосы, в равной пропорции перемежались с темно-русыми и, не смотря на жару, прятались под темным клетчатым платком. Длинная темная юбка до пола почти касалась высохшей земли, сверху цветастая красно-черно-зеленая блуза с рукавами до середины предплечья открывающая солнцу загорелые до черноты натруженные руки.
Женщина стояла спиной к нему и не заметила появления Малькова. Она колдовала над ржавым продырявленным, но все еще продолжавшим служить, мангалом. На его решетке лежал неровно оторванный кусок кровельного металла, с кучкой песка на нем. Из этой кучки торчала длинная ручка турки, из которой и доносился этот сумасшедший запах кофе.
– Вы продавщица? – Задал идиотский вопрос Мальков. – И мне кофе сделаете? Я заплачу.
Женщина, обернулась, спокойно, не выказывая удивления внезапным появлением незнакомца, кивнула.
– Присаживайтесь там, – показала она на круглый пластмассовый столик с двумя сомнительной крепости креслами из такого же материала. – Там хоть тенек есть, здесь же…
Не договорив, продавщица махнула рукой. Да и смысла договаривать не было, и так все ясно, жара отнимала все силы.
«Вот тебе и Сочи», подумалось Малькову. Оказывается, это не только море, пляж и скромные почти неодетые женщины, это и вот такой иссушающий зной.
Подойдя к столику, он помимо кресел обнаружил полутораметровую деревянную лавку, выкрашенную, как и сам вагон, светло-голубой краской. Матвей предпочел расположиться на ней. На его выбор повлияла не только видимая прочность сиденья, но и то, что лавка находилась в тени вагона. Хоть и малая защита, но лучше, чем сидеть на солнце.
Дожидаясь кофе, арбалетовец набрал Кейси. Тот ответил сразу, как будто ждал звонка все это время, как они расстались.
– Хай, Матвей! Купил антенну?
– Да, у меня все, я уже на пути в лагерь. Как твои дела? Что с машиной?