— Экие вы бестии хитрые! — смеется Вакула, — Да ведь сам тот платочек читать да писать меня заставил! Тоску нагнал по странам дальним и подвигам славным! Скажете, нет? Ну да ладно, что уж с вами, колдунами, тягаться, — напишу, что надобно!
— Мы, Вакула, в долгу не останемся! — отвечает ему старый гном, — Будешь у нас на полном пайке и довольствии. А писать тебе не один день придется! Вяжи платок вкруг горы, слушай да запоминай. Память у тебя славная, ничем особо не обремененная. Так тому и быть!
Глянул Вакула на солнышко за благословением да и повязал великан-платок в узел. А после сел перед горой на сырую землю, глаза со страху прикрыл и принялся ждать.
Тишина вокруг, как на кладбище зимней ночью, только краешки платочка на ветру полощутся. Поначалу темно и пусто было, а после раскрылось пред Вакулой полотно белое, и по тому полотну живыми картинами события потекли. И всё — гномы, гномы. То при короле, то при деле, то постройка дворца великая, то стычки с орками кровавые, то дети королей, не по дням, а по часам растущие. И шли перед ним жизни людские без начала и конца. Смотрел Вакула да запоминать старался, спутать что опасался. А то, случалось, и голоса слышал.
Служили ему гномы, и те, из деревни, и те, что из горы приходили. Пить-есть подносили, а то и трубочку забивали ароматную. Однако истекла неделя, и Вакула взмолился: «Отпустите меня до дому, жена на сносях! А писать-то когда? Все ж попутаю!»
Отпустили! Развязал Вакула платок, и в отпуск заслуженный удалился — писать!
Так и повелось! Неделю перед горой сидит, две — пишет. И втянулся! А что? Интересно ведь! Вся жизнь перед тобой на картиночке, и девы красные, и короли могущественные, и разных судеб всяких видимо-невидимо. А домой придет, прежде чем писать — Веронье перескажет, вроде как для проверки, а на самом деле — охота ему рассказать! Да и ей не грех послушать, — может, поумнеет чуток — и ее грамоте обучить выйдет.
А к исходу весны родился у Вакулы первенец. Не до грамоты Веронье стало. Дело известное — бабье! Не последнее, между прочим, дело! Так и зажили, — с интересом.
Вакула долго еще потом записывал. Всю историю гномью за последние три сотни лет на пергамент переложил. Благо гномы ему целый сундук свитков преподнесли. А как закончил Вакула с гномами, так о земле своей писать принялся, что вокруг Угодья в четыре стороны далече стелется. И описал! А что? Да неужто он букв не знает?!