Способность и власть, позволяющие использовать познанное и сохраняемое божественное для господства над неорганизованными массами, — вот что составляет смысл и цель arete, которая ни в чем не совпадает с нашим словом «добродетель», но хотя бы отчасти покрывается понятиями «навыка» и «умения».
Arete — это сила, способная воплотить ясно усмотренный эйдос благородного, и может быть приписана, помимо эйдоса, даже какому-либо приспособлению, ручному орудию или глазу, из чего становится очевидно ее отличие от нравственной добродетели. В «Горгии» ее сущность фиксируется в трех определениях: «Но arete каждой вещи, будь то утварь, тело, душа или любое живое существо, возникает во всей своей красе не случайно, но благодаря порядку, правильному обращению и удачливости, которая дана каждой».[55] Тот, кто понимает ее таким образом, то есть как возможность, а не как хотение, как способность, а не как сноровку, как прирожденный дар, а не как вечно неразрешимую задачу, уже не станет, подобно, например, Шлейермахеру, недоумевать по поводу противоположностей, которые теперь впервые могут быть объединены: никто не бывает дурным по своей воле или по неведению, а совершение добрых дел основывается на познании, и все же arete никому нельзя преподать, для нее нет учителей и вообще она вовсе не знание; как для прорицателей и провидцев, так и для взыскующих arete единственным пробным камнем выступает даруемая божеством eudoxia) Ведь поскольку arete есть чистая сила и способность к осуществлению, поскольку она, будучи «дана каждой вещи», означает для грека само собой разумеющуюся способность духа к телесному воплощению, постольку благородство или постыдность того или иного поступка не могут явствовать из него самого, а только из усмотрения эйдоса, то есть из сократического знания. Но как последнее никоим образом не проистекает из ratio, вырванного из круговорота жизни, так и объемлющее эйдос и arete сократическое действие отнюдь не становится рационалистическим: с помощью врожденных умений претворить во плоти духовный эйдос, увиденный в божественном зеркале и не преломленный призмой мышления, — вот что значит действовать по-сократовски.