Здесь Фридеман достигает самого ядра платоновского мира, и давно всеми замеченное, но, по сути, так и не понятое родство платонизма и христианства раскрывается в ясном свете. В первых фразах главы о «Царстве» автор дает столь глубокую, проникающую в самое сердце мира, трактовку происхождения и сущности культа, что рядом с ней общеизвестные интерпретации религии выглядят как бледные тени рядом с цветущим телом. Блаженное упоение душевной близостью с носителем божественного, горячую тоску, охватывающую учеников с его уходом, питаемое нуждой и надеждой усердие адептов, в культовом действе призывающих властителя вновь занять покинутый трон, Фридеман передает с такой проникновенной, потрясенной и потрясающей страстностью, что становится ясно: только человек, испытавший такое поэтическое потрясение, в состоянии поставить и разрешить эти последние вопросы. И если бы даже от него не осталось ничего, кроме этих начальных фраз, уже они одни обеспечили бы ему благодарную память…
Образы величайших героев бывают нам даны как нечто священное, и человек не вправе толковать их, следуя своему произволу. И все же на каждом рубеже времен человеческое существо испытывает настоятельную нужду подмечать особые черты в образах вечных героев и поклоняться им. Неоплатонизм, Ренессанс и классика создавали для себя свой собственный образ Платона, и Фридеман создает такой образ на нынешнем временном повороте. Предшественники ценили у Платона наднебесную сферу его царства идей и его воззрения на Вселенную, мы же любим его за утверждаемый им телесный характер души, за пышное цветение всех человеческих побуждений. Фридеман задает новую меру и новый центр для нашего истолкования Платона, благодаря ему мы осознаем и тот факт, что только тот, кто ощутил живое присутствие героя, возвратившегося через века, кому удалось застать его за творческим созиданием, способен и имеет право на такое истолкование. На долю последователей выпадает задача самим испытать подобное потрясение и, следуя завещанному им образу, стремиться окончательно, во всей их мощи, вернуть из изгнания Платоновы диалоги.
Курт Хильдебрандт
