В 1938-м Герберт Уэст – премьер-министр Великобритании. Лет за 25—30 до того он вместе с Маркони и Лоджем создали «страну вечного лета» на базе найденных в том мире остатков некоей эфирной цитадели.
В конце романа Питер читает адресованное ему письмо Уэста, где тот вспоминает юность, когда он впервые задумался, сумеет ли «создать другие мечты, которые и впрямь изменят мир», а потом говорит о принципах «страны вечного лета»:
– Мы воображали, что миром правит рациональная наука, великие умы станут бессмертными и получат эфирные инструменты, чтобы построить царство разума. Отсюда и возникли Билеты, иерархическая система обеспечения жизнью после смерти тех, кто этого заслуживает и желает там работать.
В 5-й главе Питер просыпается в своем доме и видит, что «лежит голым на полу пустой сумрачной комнаты с неровными стенами из песчаника, покрытыми написанными мелом символами и темными ржавыми потеками. Выглядела она как камера пыток. В воздухе пахло копотью и дымом. Питер выругался. Видимо, он заснул, и дом воспользовался этим, чтобы вернуться к прежнему состоянию».
Ему пришлось напитаться праной, чтобы вернуть привычный облик особняка в викторианском стиле. Это несколько напоминает «Футурологический конгресс» Станислава Лема, где прекрасный окружающий мир – лишь психологическая видимость, а на самом деле все – скудно и бедно.
Парой страниц далее говорится, что вся современная архитектура Летнего города «скреплена коллективной верой» его обитателей.
Только один из тысячи тех, кто без Билета, могут протянуть больше дня после смерти, остальные блуждают в собственных мыслях, снах и кошмарах в бесконечности эфира, пока не угаснут. И это происходит достаточно быстро. Более того, угасание происходит в «стране вечного лета» и у владельцев Билета – пусть и гораздо медленнее. Те, кто провел в ней десяток лет, начинают уже не шагать по воображаемой поверхности, а скользить над ней. Что-то второстепенное пропадает из памяти. Иногда теряются детали лиц. Количество праны, позволяющей держать себя в форме, ограничено статусом работы каждого «призрака», положением, деньгами и рядом других условий.
Так что понятно разочарование Питера в посмертной рутине и очарование концепцией коллективной души Вечно Живого:
– И тогда я понял, что все останется неизменным целую вечность. Наши отцы, наши родители, уже в основном по ту сторону, по-прежнему руководят своим бизнесом, и это будет продолжаться. Что бы мы ни сделали, все не имеет значения. Мне предназначено целую вечность быть госслужащим. Пустым местом.
Обе концепции являются идеологиями. Вечно Живой – крайний предел утопических коллективистских устремлений советского общества, воплощенный в личности Владимира Ильича. Патерналистских устремлений – не раз в романе повторяется о кажимости себя ребенком перед лицом Вечно Живого.
Идеология – это всегда образ будущего, даже тогда, когда этот образ находят в прошлом. С другой стороны, идеология – это простые рецепты, где цели определяются верой. Даже если это вера в справедливость.
Создатель «страны вечного лета» Герберт Уэст это хорошо понимает: разве она не подобие игры «маленькие войны», в которую он не перестает играть?
– Что ж, в чистой математике можно, я думаю. Начинаешь с аксиом и доказываешь. Что из них что-то логически вытекает. В теории чисел можно доказать, к примеру, что существует бесконечное множество простых чисел. К сожалению, большая часть этих истин совершенно бесполезна на практике. Лучше жить в неопределенности и бросать кубик, даже если нам не всегда нравится результат, – говорит Уэст еще мальчику Питеру.
У премьер-министра нет Билета. Он не хочет в мир, созданный им самим. Но и не желает его уничтожения, для чего готов договариваться с Вечно Живым. Ведь Выбраковщики, как лесник в анекдоте, уничтожат всех. В то время как покинувшему СССР Иосифу Джугашвили обе эти идеологии ни к чему. Он создает новую без всякого потустороннего царства – на их отрицании: зачем-де управляющие нами мертвые, мы сами должны взять свою жизнь в свои руки. Тоже достаточно сильная идеологема. Ну, тут мы уж точно знаем, чем она закончится.
Выход с другой стороны
Куда ж тогда бедному крестьянину податься: неужели везде клин?
Питер ради возможного спасения потустороннего мира и Вечно Живого идет на окончательное и бесповоротное самоуничтожение души, обретая в смерти смысл жизни.