«Что может быть более подходящим, чем уничтожить одно порочное и испорченное слово, которое в свое время принесло много вреда, а теперь устарело? А именно – термин „феминистка“. Этим словом, согласно словарю, называют „тех, кто защищает права женщин“, но, поскольку единственное право – зарабатывать себе на жизнь – уже завоевано, оно более не имеет смысла. А без него это мертвое и испорченное слово. Так давайте отпразднуем наше событие кремацией трупа – напишем его в последний раз большими черными буквами на листе бумаги и торжественно поднесем спичку. Смотрите, как оно горит! Дым рассеялся, слова больше нет»).
42-я глава «Кракена» начинается со сна Билли Харроу:
– Он водворился во что-то невидимое, со стеклянными стенками, не различимыми в черноте моря. В некое подобие гроба, лежа в котором он чувствовал себя не только неуязвимым, но и облеченным властью… затем он оказался наедине с шатенкой и опознал ее как Вирджинию Вулф, не обращавшую внимания на спрута в своем окне, – вместо этого Вирджиния говорила Билли, что он, согласно необычному определению, является нестандартным героем.
Но Вирджиния Вулф в своем глоссарии не имела в виду никаких нестандартных героев, лишь низвергая сложившиеся понятия героизма и его носителя. А вот Урсула Ле Гуин, в продолжение идей предшественницы, как раз заявила о новом типе героя, противостоящего сложившемуся наступательному типу убийцы, предложив в качестве такого героя бутыль, контейнер, сумку:
– Где эта замечательная, большая, длинная, твердая штука (кость, как я полагаю) которой обезьяночеловек впервые колотил кого-то в кино («Космическая одиссея 2001 года» – М.И.), а потом, хрюкая в экстазе, что совершил свое первое убийство, швырнул в небо, и она, кружась там, обратилась в космический корабль… я не знаю. Меня это даже не волнует. Мы все слышали о палках, копьях и мечах, вещах, которыми надо колотить, тыкать и ударять – длинные жесткие штуки, но ничего не слышали о вещах, необходимых, чтобы положить в них другие вещи, контейнеры для вещей. Это совершенно новая и иная история…
Кстати, чуть ли не каждый второй рецензент недоумевал по поводу Билли Харроу – больно уж, он негероический.
The Book Smugglers, 2010:
– Билли, главный герой, на удивление бездушен, лишен какой-либо истинной личности или голоса.
SFF180, 2010:
– Если у «Кракена» есть какая-то слабость, так это то, что на протяжении большей части повествования нормальность Билли затмевается потрясающим актерским составом второго плана.
Гораздо ярче и деятельнее охранник Дэйн, Том – носитель Тату, убивший Госса и Сабби, и даже Мардж. Лишь на последних страницах Билли пришлось лично противостоять антагонистам, но при этом он так и не сразился с ними физически.
Как заметила Урсула Ле Гуин в своем эссе о новом типе героя:
– Но это не значит, что речь идет о неагрессивном или безобидном человеческом существе. Я стареющая, рассерженная женщина с сумочкой наперевес тоже отбивалась от хулиганов. И не считаю этот поступок героическим, как и любая другая женщина. Это просто одна из тех проклятых вещей, которые нужно делать, чтобы иметь возможность вернуться к сбору дикого овса (условный вид деятельности, отличающийся от героических деяний – М.И.) и рассказыванию своих историй.
Повествованиям о героях, их конфликтах и триумфах, покорениях и сражениях, Ле Гуин противопоставила истории о людях и их отношениях, бытию в культуре, семье, обществе.
Последняя часть «Кракена» называется «Герой-бутыль» (Hero = Bottle). Она о том, чем занимается Билли после всего случившегося в романе.
Ничем особенным он не занимается: пьет вино, ищет тех, с кем спас мир, дабы поболтать о прошедшем, ошивается в барах и узнает там много интересного. Что там в этой бутыли? Об этом мы узнаем, только когда наступит очередной апокалипсис.
Томас Пинчон и Джеймс Фрэзер
В своих интервью по поводу «Кракена» Чайна МЬЕВИЛЬ не раз поминает «Радугу тяготения» Томаса Пинчона. Похоже, она и стала недостижимым образцом при написании «Кракена».
Из интервью 2010 года Рамоне Коваль на ее одноименном сайте: