C. же, напротивъ, люди ведутъ жизнь грубую и нефилософскую, а между тѣмъ честолюбивы, то легко можетъ статься, что въ минуты опьяненія, или въ самозабвеніи другаго рода, необузданные кони, нашедши души безъ охраненія, согласятъ ихъ избрать и совершить то, что чернь называетъ блаженствомъ; а совершивъ однажды, онѣ сдѣлаются склонными къ тому же избранію и впослѣдствіи, — хотя, конечно, изрѣдка, потому что будутъ совершать это съ согласія не всей души. Эти тоже живутъ въ дружбѣ; но ихъ дружба—въ любви ли ея основаніе, или внѣ любви — гораздо ниже друж-
Ъ. бы тѣхъ: и имъ также представляетя, что имѣютъ другъ къ другу величайшую довѣренность, которую не годится употреблять во зло и идти на ссору; но подъ конецъ они не окрыляются, а только оставляютъ тѣло съ желаніемъ окрылиться, и въ этомъ получаютъ немалую награду за любов-
ное свое изступленіе. Вѣдь нѣтъ закона, чтобы начавшіе уже странствовать шли во тьму и блуждали подъ землею *: про-вождая свѣтлую жизнь, они, вмѣстѣ съ другими, должны Е. идти къ блаженству и, ради любви, опериться когда бы то ни было.
Вотъ сколь великія и божественныя блага можетъ доставить тебѣ, мальчикъ, дружба любящаго! А короткость человѣка, чуждаго любви, растворенная смертнымъ благоразуміемъ, произведетъ столь же смертные и скудные плоды: она поселитъ въ дружеской душѣ расчетливость, которую толпа восхваляетъ, какъ добродѣтель, и заставитъ душу въ 257. продолженіе девяти тысячь лѣтъ носиться около земли и безъ ума—подъ землею.
Эта-то, любезный Эросъ, по нашимъ силамъ, самая лучшая и прекраснѣйшая, представляется и посвящается тебѣ палинодія. Въ угодность Федру, я принужденъ былъ, кромѣ прочаго, облечь ее въ языкъ поэтическій 123 124 125. Прости же меня за первую и похвали за послѣднюю мою рѣчь.
По своей благосклонности и милости, не отнимай у меня и, въ гнѣвѣ, не обезображивай даннаго мнѣ тобою искуства любви. Позволь мнѣ еще болѣе, чѣмъ теперь, пользоваться уваженіемъ красавцевъ. Если же Федръ и я прежде гово- в. рили о тебѣ нѣчто непристойное; то, приписавъ это отцу рѣчи, Лизіасу, отврати его отъ подобныхъ рѣчей и обрати
къ философіи, къ которой обратился братъ его Полемархъ, чтобы этотъ его любитель не колебался уже, какъ теперь, но сообразовалъ свою жизнь просто съ Эросомъ, понимаемымъ ФИЛОСОФСКИ.
С. Федръ. Съ твоею молитвою, Сократъ, я соединяю и свою, если только это для меня лучше. Твоя рѣчь давно уже удивляетъ меня: какъ далеко она лучше первой! Я даже опасаюсь, что Лизіасъ будетъ ниже тебя, хотя бы и рѣшился, въ сравненіе съ твоею, написать свою — новую. Притомъ, одинъ изъ политиковъ, недавно раздраженный рѣчами Ли-зіаса, по этому случаю порицалъ его и, вмѣсто всякой брани, называлъ писакою рѣчей *: такъ можетъ быть, самолюбіе и удержитъ его отъ сочиненія намъ рѣчи.
Б. Сокр. Смѣшное дѣло, молодой человѣкъ. Да ты крайне ошибаешься въ своемъ другѣ, если думаешь, что онъ такъ боится шуму. Можетъ быть, ты полагаешь, что и порицавшій его порицалъ по убѣжденію.
Федръ. Казалось такъ, Сократъ. Впрочемъ ты, вѣроятно, и самъ знаешь, что люди, въ обществѣ сильные и почетные, стыдятся писать рѣчи и оставлять свои рукописи потомству, боясь, какъ бы молва въ послѣдующее время не назвала ихъ софистами.
Сокр. Ты забылъ, Федръ, что «сладкій рукавъ» полу-
Е. чилъ свое имя отъ большаго нильскаго рукава 4; а вмѣстѣ 126 127 128
съ тѣмъ забываешь, что самые тщеславные изъ политиковъ особенно любятъ умѣнье писать и оставлять списки. Они-то именно, написавъ какую-нибудь рѣчь, такъ уважаютъ хвалителей, что прежде всего вписываютъ въ нее имена тѣхъ, которые ихъ хвалятъ.
Федръ. Какъ это? Я не понимаю.
Сокр. Ты не понимаешь, что въ началѣ рѣчи, напи- 258. санной политикомъ, первое мѣсто занимаетъ хвалитель?
Федръ. Какимъ образомъ?
Сокр. Онъ, конечно, говоритъ: «сенату», либо «народу», либо «тому и другому угодно было» *. А кто такъ говоритъ, то-есть государственный докладчикъ (<тиуура<рей«), тотъ, важно и величаво желая выставить и собственную особу 127, 129 130
123
124
земли, переходя или воплощаясь въ различные виды вещей, чуждыхъ ума и свободы. Phaedon 81 С.
125
Т.-е. изложилъ ученіе о прекрасномъ въ Формахъ миѳическихъ и сообщилъ рѣчи по мѣстамъ тонъ диѳирамва. Къ такому изложенію ея Платонъ возбуждаемъ былъ нетолько Философско-поэтическимъ своимъ геніемъ, но, вѣроятно, и духомъ столь свойственнаго ему мимизма, чтобы, т.-ем прилично откликнуться на восторгъ Федра при чтеніи рѣчи Лизіаса.
126
128
подтверждается всѣми списками Федра. Для объясненія этихъ словъ мы слѣдуемъ авторитету Эрмія, который говоритъ, что приведенное выраженіе имѣло силу пословицы и заимствовано отъ одного мѣста на Нилѣ, представлявшаго великія затрудненія плавателямъ, такъ что они называли его иронически
129
водчики Платона энклитическую частицу тгои въ этомъ текстѣ относили къ глаголу Посему считаю нужнымъ замѣтить , что ее надобно относить
къ
¿mi oOttm ’IAî-îs tpyj x. т. /. Тому же правилу слѣдуютъ и другія энклитическія частицы: напр. Legg. VI, p. А: &>
130