C. Людей, могущихъ это, я донынѣ, Богъ знаетъ, справедливо или нѣтъ, называю діалектиками,— но какъ назвать тѣхъ, которые учатся у тебя и Лизіаса? Не это ли искуство рѣ-
чей, съ помощію котораго Тразимахъ и прочіе нетолько сами сдѣлались мудрыми въ словѣ, но надѣлили мудростію и другихъ, желавшихъ приносить имъ дары, какъ царямъ *.
Федръ. Они, конечно, люди царственные; однакожъ того-то не знаютъ, о чемъ ты спрашиваешь. Назвавъ этотъ родъ діалектикою, ты, кажется, справедливо назвалъ его: но родъ риторики, повидимому, еще ускользаетъ отъ насъ. В-
Сокр. Что ты говоришь? То должно быть нѣчто прекрасное 160 161, что пропущено діалектикою, а между тѣмъ подчиняется искуству. Этимъ отнюдь не надобно пренебрегать ни мнѣ, ни тебѣ. Скажемъ же, что именно остается еще для области риторики.
Федръ. Весьма многое, Сократъ,—все, что пишется въ свиткахъ объ искуствѣ рѣчей.
Сокр. Хорошо, что напомнилъ. Въ началѣ рѣчи, я думаю, надобно излагать приступъ. Не правда ли, что это ты называешь торжествомъ искуства?
Федръ. Да. Е,
Сокр. Во-вторыхъ, какое-нибудь—повѣствованіе и свидѣтельство на него; въ-третьихъ — доказательства; въ-четвертыхъ—подобія; а великій византійскій Дедалъ рѣчей 162,
помнится, говоритъ еще объ убѣжденіи и надубѣжденіи *.
Федръ. Ты разумѣешь добряка Ѳеодора?
267. Сокр. Почему не такъ? Надобно даже излагать обличеніе и надобличеніе — какъ въ обвиненіи, такъ и въ за-щищеніи. Не вывести ли еще на сцену прекраснаго Эвена паросскаго, который первый изобрѣлъ подпоказаніе и косвенныя похвалы, а косвенныя порицанія, для облегченія памяти, говорятъ, заключилъ въ стихахъ. Такой мудрецъ! Оставить ли въ покоѣ Тизіаса 163 164 165 166 167 168 169 и Горгіаса, которые открыли, что правдоподобное надобно предпочитать истинному, которые силою слова могутъ маловажное представлять какъ великое, а великое какъ маловажное, которые о
В. новомъ умѣютъ говорить какъ о древнемъ, а о древнемъ какъ о новомъ, которые нашли способъ разсуждать о всемъ и коротко и до безконечности продолжительно? Когда я разсказалъ объ этомъ Продику 8,—онъ засмѣялся и началъ доказывать, что ему одному принадлежитъ честь открытія, каковы должны быть рѣчи сообразно съ искуствомъ, а именно—онѣ должны быть ни длинны, ни коротки, а умѣренны.
Федръ. Какой мудрецъ этотъ Продикъ!
Сокр. Не сказать ли и объ Иппіасѣ? Впрочемъ, этотъ элейскій пришлецъ, помнится, одного мнѣнія съ Продикомъ.
Федръ. Вѣроятно.
Сокр. А какъ назовемъ опять музыку рѣчей Полоса С. напримѣръ, его сугубословіе, мыслесловіе, образословіе и всѣ эти имена, которыя подарилъ ему Ликимній въ пользу благорѣчія?
Федръ. Но у Протагора, Сократъ, развѣ не то же почти?
Сокр. У него, сынъ мой, какое-то праворѣчіе 170 171 и много другихъ прекрасныхъ вещей. Искуствомъ же рѣчей^ жалобно воющихъ и увлекающихъ къ старости и бѣдности, мнѣ кажется, особенно торжествуетъ сила оратора халки-донскаго 172 173 174 175 176 177. Этотъ мужъ весьма способенъ вдругъ воспламе-
І>. нить гнѣвъ, а разгнѣванныхъ снова укротить — будто чарами; онъ очень силенъ, говорятъ, какимъ бы то ни было образомъ, возбудить ненависть и избавить отъ ненависти. Что же касается до окончанія рѣчи, то оно, по общему мнѣнію всѣхъ, должно состоять изъ обозрѣнія, сказанныхъ истинъ, что одни называютъ возвращеніемъ (етгаѵодоѵ), а другіе—другими именами.
Федръ. Но согласенъ ли ты, что въ концѣ рѣчи надобно припоминать слушателямъ все сказанное?
Сокр. Согласенъ и на это, и на прочее, что говорится въ искуствѣ о рѣчахъ.
Федръ. Прочее-то маловажно и не стоитъ словъ.
268. Сокр. Такъ маловажное-то оставимъ, а разсмотримъ при полномъ свѣтѣ то, какую силу и когда обнаруживаетъ это искуство?
вернуться
Приносить имъ дары, какъ царямъ. Софисты, жадные къ деньгамъ и высоко цѣнившіе свои уроки, сравниваются съ персидскими царями, которымъ и частные люди, и цѣлыя провинціи должны были представлять необычайные дары. Alcib. 1, р. 123. Wesseling. ad Diodor. Т. 1, р. 62. Поэтому еще Исі-одъ называлъ ихъ: paeiA-fos дыроуиуоі. Орр. et Dd. 1, 38, 262. *0 ßuatXixös föpos относится и къ Лакедемонянамъ, которымъ платили огромныя суммы; слѣдовательно, писатель могъ имѣть въ виду и царей лакедемонскихъ.
вернуться
То должно быть нѣчто прекрасное: рѣчь ироническая; прямой смыслъ ея состоитъ въ томъ, что все дѣльное въ риторикѣ относится къ области діалектики, безъ которой риторика есть пустая и произвольная топика, &Хоуо$ rptßö xal ірілеірia. См. ВЫПіе р. 260 Е.
вернуться
в Византійскій Дедалъ рѣчей, т.-е. Ѳеодоръ византійскій, риторъ и софистъ, въ свое время отличавшійся искуственными, тонкими и сухими дѣленіями понятій. Arist. Rhet. III, 13. Cicer. Orat. 12. Haec tractasse Trasimachum chalcedonium primum et leontinum ferunt Gorgiam, Theodorum inde Bizantium multosque alios, quos XoyoooudxXous appellat in Phaedro Socrates; quorum satis arguta multa, sed ut modo primumque nascentia minuta et versicolorum similia quaedam nimiumque depicta. Изъ этихъ словъ Цицерона видно, что
вернуться
логодедалами назывались бездарные труженики, неутомимо старавшіеся наряжать свои рѣчи всѣми мелочными затѣями, какія могла придумать тогдашняя Формальная теорія словесности. См. Lamb, ad Horat. Т. 1, р. 15 sq.
4 Обз убѣжденіи и надубѣжденіи—піетету ха2 І7гпг£етстѵ. Какое значеніе у Ѳеодора имѣли эти слова, опредѣлить трудно. Не обращая вниманія на взаимное ихъ различіе, можно понимать ихъ вообще, какъ Формы убѣжденія. Бъ столь же выразительной терминологіи надобно отнесть слѣдующее далѣе wroii?-Aorns. Но въ словахъ napénaivos и 7r*pá^oyo$, — хитромъ изобрѣтеніи Эвена паросскаго, есть нѣсколько смысла. Ими означается похвала во внѣшней Формѣ порицанія, и порицаніе во внѣшней Формѣ похвалы.
вернуться
Тизіаса. О немъ см. Cicerón. Brut. 12, 16. de Orat. I, 20, 21, III, 21, et al. Бораксъ и Тизіасъ почитались древнѣйшими излагателями теорій краснорѣчія; за ними слѣдовалъ Горгіасъ леонтинскій.
вернуться
Когда я разсказала обз этомз Продику. Сократъ былъ коротко знакомъ
вернуться
съ Продикомъ. См. Menon, р. 96 D. Protag. р. 341 А. Charm, р. 163 D.
вернуться
Cratyl. р. 384 В. Соображая надменность и самоувѣренность этого софиста
вернуться
(см. Protag. р. 337 А. В. С), легко понять, что Сократъ говоритъ о немъ
вернуться
Музыку рѣчей Полоса. ГеЙндорФЪ догадывается, что тя роѵегТх Хбуиѵ было заглавіе написанной Полосомъ книги. Но вѣроятнѣе почитать это выраженіемъ насмѣшки надъ варварскою и безсмысленною терминологіею Полоса: dmXxGioXoyla. yvwроХоуіх, eixovoXoyía, ИЛИ, КИКЪ у ПрОЧИХЪ іогодедаловъ: етипіотыаід, kne<£tXéyxo$, wroívjAwffig, nupénouvos, Ttxpx¡poyo$ и проч. Признаюсь, что , переводя эти слова на русскій языкъ, я не менѣе умышленно, какъ и по необходимости долженъ былъ составить, для созвучія имъ, столь же странные термины. Этого требовало намѣреніе Сократа—показать всю нелѣпость и мелочность софистической мудрости въ дѣлѣ краснорѣчія, которое такъ каррикатурно называетъ онъ благорѣчіемъ, evirntx. Кому угодно знать, въ чемъ состояла Полосова dtnXxctoXoyíx, тотъ увидитъ это изъ слѣдующихъ словъ, произнесенныхъ самимъ Полосомъ въ Платоновомъ Горгіасѣ (р. 448 С): «люди изобрѣли много искуствъ изъ опытовъ опытно; потому что опытность дѣйствуетъ ПО искуству — хятя réxv/)V, а неопытность по случаю, хятя ти*»}Ѵ, и какъ то, такъ и другое перенимается иными у иныхъ иначе, отличными у отличныхъ.» Такая гармоническая мудрость заимствована Полосомъ у Ли-кимнія, который былъ его учителемъ. Различіе между наукою учителя и ученика состояло, кажется, въ томъ, что первый предметомъ своей заботливости имѣлъ ххХХо$ тыѵ Ьѵо/ахтоіѵ (Arisf. Rhet. Ill, 7), а послѣдній—роѵогіхѵ тыV Хбуыѵ.
вернуться
Какое-то праворѣчіе — bpüuénetá уі Подъ этимъ словомъ надобно
вернуться
разумѣть рѣчь, выражаемую именами въ собственномъ ихъ значеніи—хирм-
вернуться
X¿%ixv. Эрміасъ говоритъ: dt я ухр т&іѵ хѵр twv Ьѵорітыѵ ргг^рх^о о Нрытхуориі
вернуться
тЬѵ /¿уоѵ, хяі о и Stx TzxpxßoX&y (Wossii de arte grammat. 1, 7). Но, по свидѣ
вернуться
тельству Аристотеля (Rhet. Ill, 5, de sophist, elench. jp. 574, ed Buhl). Прота-горово bpboimtx состояло въ изъясненіи грамматическихъ Формъ и въ опредѣленіи правильнаго произношенія словъ. Впрочемъ, ЪрЬоіпеіхѵ не должно смѣ
вернуться
шивать съ тѣмъ, что разумѣется подъ заглавіемъ Ьр$6т-/}$ Ьѵорхtwv. См. Cratyl. р. 391 С.
вернуться
А Медоустый Адрастъ. Прилагательнымъ «медоустый» Платонъ намекаетъ на стихъ Тиртея (Fragm. Ill, y. 8): ои<Г ei—y/ö>5»av í’ ’Aísvjttou ^et/c^óy/^uv ¿xov. Адрастъ Аргивянинъ, лице изъ героическихъ временъ Греціи, приходилъ къ Тезею и съ удивительнымъ краснорѣчіемъ умолялъ его подать себѣ помощь Qísocr, Panath. р. 829; Paus. 1, р. 37). Астъ и Штальбомъ полагаютъ, что подъ именемъ Адраста Платонъ разумѣлъ котораго-нибудь лучшаго изъ позднѣйшихъ ораторовъ, и говорятъ, что онъ указываетъ именно на Анти-Фона рамнузійскаго, какъ прежде именами Нестора, Одиссея и Паламида называлъ современныхъ себѣ софистовъ. Антифонъ, дѣйствительно, былъ весьма пріятный ораторъ; такъ что, уважая въ немъ ріХпо$ y/uxíova auíyfv, Греки придавали ему имя Нестора (ѵ. Ruhnk. dissert, de Antiph. orat. Att. T. VII, p. 810, ed. Reisk). Притомъ, обвиненный въ измѣнѣ, Антифонъ, точно какъ нѣкогда Адрастъ къ Тезею, прибѣгалъ къ Аѳинянамъ съ прошеніемъ, и столь краснорѣчиво защищалъ свою невинность, что, по свидѣтельству Ѳу-кидида (VIII, 68), всѣхъ превзошелъ въ этомъ отношеніи.