Они заговорили друг с другом очень живо, как две ладно настроенные струны, и мало-помалу мужчины отступили от них. Полковник открыл крышку рояля и заиграл какую-то смутно знакомую минорную пьесу, москвич завладел коньячным графином и мрачно присоединился к нему. Ко мне, оставшемуся в одиночестве, подсел секретарь райкома комсомола, для вида полистал каталог и протянул вполголоса:
— А ваш приятель, надо сказать, шту-учка! Ба-альшой нахал…
— Нет, — покачал я головой, — вовсе он не такой.
— Ведь он ей скоро надоест, не правда ли?
Я пожал плечами, не зная, как ему ответить. Позже вечером, уже спускаясь по лестнице, я наконец решился взять Диму за рукав:
— Слушай, дай и мне почитать!
— «Фальшивомонетчиков»? — удивился он, думая о чем-то своем. — Балда, я же ее у тебя и брал. Не помнишь? В вашей библиотеке. Вторая, кажется, полка сверху.