— Я опоздал? Но мне сообщили…
— Нет, не опоздал, — ответил быстро секретарь. — Все правильно, проходи, садись. — И продолжал: — Значит, обо всем договорились, обо всем условились. Будьте бдительны и осторожны. Желаю успеха, товарищи. Все.
Несколько человек покинули кабинет, остались только члены бюро и незнакомый военный, который сидел справа от секретаря за его же столом. Уперев в стол оба локтя и спрятав в кулаках свой подбородок, он о чем-то думал и, казалось, не принимал участия в заседании.
— Платон Павлович, — обратился секретарь к Платону. — Райком партии и все районные организации сегодня ночью эвакуируются. Вагоны…
— Вагоны стоят в первом тупике, как уславливались.
— Хорошо, знаю… Они уже загружаются. Вагоны в двенадцать ночи надо прицепить к какому-то составу…
— Есть паровоз. Специально для этих вагонов.
— Еще лучше! — обрадованно сказал секретарь. — Будем независимы. — Он окинул взглядом присутствующих, те согласно закивали. — А завтра к тринадцати ноль-ноль очистить станцию до последнего колеса… Успеете?
— Успеем, — сказал Платон. — Станция, по существу, чиста, обрабатываем только проходящие составы. Паровозное депо кончаем демонтировать. Думаю, успеем.
Поднял голову военный, сказал твердо:
— Надо успеть. В тринадцать ноль-ноль депо и мост будут взорваны.
Секретарь взглянул на Платона.
— Понял, — сказал Платон.
— Семья где?
— Со вчерашнего дня живет в теплушке, в том же тупике.
— Так, может, семью отправить с нашим составом? — спросил секретарь.
— Да нет уж… Я с собой возьму… Вместе все-таки спокойнее будет…
— Ну, смотри. Маршрут тебе известен. Там найдешь нас. Вопросы есть?
— Пока нет.
— А «потом» не будет.
— Будет! — сказал Платон, имея в виду, что до двенадцати ночи еще много времени.
— Будем надеяться, — сказал секретарь, и Платон понял, что секретарь говорил уже о новом месте дислокации. — Ты свободен.
На другой день к полудню станция опустела, уехали районные власти, станционные службы, замы. Остался Платон один. Приказал выгнать свою теплушку — маленький двухосный прибалтийский вагончик — из тупика и поставить на выходной путь, а сам побежал в паровозное депо. Там шла погрузка последних станков. Военные командиры поторапливали и рабочих, и своих красноармейцев, которые носили какие-то ящики, долбили ниши в фундаменте, подвешивали взрывчатку к перекрытию, тянули провода.
Наконец последний станок был погружен, закрыт борт, и Платон скомандовал рабочим:
— Все. По коням! Садитесь, поехали.
Рабочих было всего человек семь, трое побросали свои узелки на те же платформы, забрались сами. Другие, главным образом пожилые, стояли и мялись.
— Ну? Быстрее, быстрее! Где ваши вещи? — поторопил их Платон.
— Да куда уж нам?.. — проговорил один, потупясь. — От семей…
— А-а… — протянул Платон. — Остаетесь? Ну что же, вольному воля.
И тут подошел старик Егоров.
— Ты откуда здесь, Егоров? — удивился Платон.
— Попрощаться пришел.
— Ты разве не уехал?
— Да куда мне, Павлович, ехать: детишков много, неподъемный я. Да и на хозяйстве кому-то ж надо остаться?
— На каком хозяйстве?
— А тут, — он сделал рукой большой круг.
— Не боитесь? — спросил Платон у всех.
Ответил Егоров:
— Как не бояться? Боязно. А куда денешься? Всем не уехать все равно…
— Нда… — Платон не знал, как быть.
Подбежал военный:
— Кончайте митинговать! Освобождайте депо и пути… Живо! Или ждете, пока немец накроет?
— Ну что ж, — сказал Платон. — Прощайте… — Однако руки не подал.
Старик Егоров понял его, сказал:
— Не суди нас строго, Павлович. Прощай. Счастливой дороги тебе. Я думаю, мы еще встретимся и поработаем вместе.
— Я тоже так думаю. Прощайте, — сказал Платон и пошел к пыхтевшему паровозу, который был прицеплен к двум платформам. Встал на ступеньку, крикнул в паровозную будку: — Кузьмич, поехали…
Однако на голос показался молодой белобрысый паренек — помощник машиниста. Вытирая паклей руки, сказал:
— Кузьмича нету. Он побежал в нарядную за своим сундучком. Говорит, там забыл его.
— Фу-ты, черт! — выругался с досады Платон. — Давно ушел?
— Давно, минут двадцать уже… Должон бы вот-вот быть, да что-то нету…
— Какого ... стоите?! — закричал на Платона военный. — Немцы уже на Путиловке, танки по шоссе идут сюда. Через полчаса тут будут, а вы все еще чешетесь. Если через две минуты не уедете, я за вас не отвечаю.