– Сказано было: не лечи! За грехи страдаю.
– Исключительно по глупости, – пискнул Орлис, метнувшись в сторону от ловко протянувшейся на голос руки.
– Поясни, – сдался зрец, сложив ладони на груди.
– У тебя не настоящая слепота, с испорченными глазами. Просто грязь под веки попала. Многие в старости так мучаются, и не за грехи, а по причине царапины от песчинки или иной малой беды. Я сам удивился. Мы с мамой и королевой, узнав о ритуале ослепления, ждали иного и много худшего. Сожженной сетчатки, нарушения прозрачности самого глаза… неважно, как звучат слова! Мне не по силам понять, отчего всех перечисленных повреждений у тебя нет.
– Потому что я старый упрямец, – счастливо улыбнулся Ёрра. – Он меня все же простил и одарил, умирая. А я не поверил…
Зрец улегся поудобнее, мирно и без прежней резкости подзывая Орлиса. Усадил рядом и стал расспрашивать, как выглядит мост. Полусотник молча и задумчиво сидел напротив, на втором диване. И, по лицу видно, думал о брате. Верить в дурное не хотел. Но слова зреца упали в подготовленную почву тайных сомнений…
– Дядя, дай монетку, – проникновенно и звонко потребовал детский голосок впереди.
Орлис возмущенно охнул, зрец насторожился и даже сел. Задумчиво потер лоб, пропустил бороденку меж пальцев.
– Может, он и внешне с тобой схож? – заинтересовался Ёрра. – Тогда дальше и искать не стану. Как думаешь?
– Странно все это, – уперся эфрит.
– Коли малыш вам интересен, я его сюда приведу, – вскинулся Зорень. – Полагаю, погреться ему не вредно. Опять же, наверняка заработает монетку, взвара выпьет и пообедает.
– Небось, сам ты из дома сбегал в зиму, – прищурился Ёрра. – Говоришь о нем – прямо в голосе боль слыхать. Сильно мерз?
– Изрядно, – согласился Зорень. – Я жил у родни в Угорье, там зимой птицы замертво падают, до того студено. Здесь подобного не случается, а все одно, жаль мальчишку.
С такими словами страж выбрался из кареты, плотно прикрыл дверцу, сберегая тепло, столь ценимое любым уроженцем севера. Копыта его коня негромко простучали по мягкому снегу, удаляясь. Довольно скоро звук снова возник, приблизился. Дверца кареты приоткрылась, в щель протиснулся мальчишка зим двенадцати, тонкий и ловкий, как северный серебрец. Зверек, способный охотиться на форхов вопреки тому, что сам помельче и полегче. Зато изворотлив, когтист и хитер.
Мелкие глазки на узком лице тоже были звериными: темные, ничего не выражающие и быстрые. Под бесформенной шапкой из потертого, побитого молью серо-розового кроля скрывались светлые до белизны волнистые волосы. Правда, сейчас засаленные и грязные. Но зрецу и увиденного да угаданного хватило, чтобы счесть мальчика похожим на Орлиса, обожаемого дружка.
– Чего надо вашим милостям? – угрюмо спросил парнишка, стряхивая с шапки снег на закрытый мехом пол кареты. – Ну попросил монетку, чего сразу хватать-то?
– Познакомится захотелось, – признался Ёрра, заботливо усаживая гостя на диван поближе к себе. – Узнать, кто ты таков и куда держишь путь. Меня вот зовут Ёрра. Это мой друг, Орлис. Мы едем в Загорье. И как раз теперь намерены пообедать. Присоединишься?
– Ха, потом небось попросите об услуге, – криво усмехнулся парнишка. – Нет уж. Сразу говорите, чего надо. Я не настолько глуп, чтоб чужой хлеб есть, не спросив цену.
– Экий ты колючий, – заинтересовался зрец. – Цену я уже назвал. Расскажи, куда идешь и чего ищешь.
– Разве то цена? – заподозрил неладное парнишка. – Поклянись Белым!
Ёрра задумчиво дрогнул бровью. Ему, зрецу, очень давно не предлагали подтверждать свои слова клятвами. Впрочем, если разобраться: сидит он в карете грифа, одет по-дорожному, опознать в нем служителя храма с одного взгляда нельзя. Сам не назвался толком, опасаясь избытка почтения, мешающего нормально разговаривать. Вот и получается: для мальчика он – богатый родич грифа, не более того. Придя к данному выводу, Ёрра с важным видом кивнул и произнес обычную клятву "именем света и силой его". Гость остался доволен.
– Ловко баешь, – похвалил он, принюхиваясь к запаху взвара, как раз теперь смешиваемого с медом. – Договорились. Зовусь я Хорь. Иду теперь из Ильма, что поюжнее Шэльса лежит, направляюсь в Рёссер. На юге зимовать хорошо, а возле канала сытно и не жарко летом.
– Чем промышляешь? – уточнил Орлис, передавая кружку с напитком и отмечая, как растет в душе смутное недовольство новым пассажиром.