И он побежал. Кровь, дар и проклятие вампира, не позволяла нарушить приказ. Теперь она вынуждала не просто исполнять его, но исполнять наилучшим образом, задействуя все знания, все силы. Их не так уж мало. Он – Шарим Эрр Данга. Дважды лорд. По линии матери и по линии отца. Редкое сочетание, могущественное. И мама наверняка права. Старшему брату теперь сто сорок шесть зим. Очень возможно, что именно он лорд в новом мире вампиров по ту сторону моря. Хотя там-то никто не зовет их вампирами, это слово – человеческое изобретение.
Пока где-то глубоко в голове блуждали посторонние мысли, тело и сознание действовали. Шарим выбрался во внешние галереи, нашел неохраняемый участок стены, отследил передвижения передовых воинов Большой охоты там, на ведущей к замку дороге.
Мрачно сплюнул, различив вдали двух обращенных. Мама говорила: бывает так, что обстоятельства сильнее тебя. Но все же не настолько! Позволить людям влить тебе в горло кровь и сделать этим… Почему они не умерли? Может, были трусливы. Или плохо тренировались. Не предвидели ход боя. И вот итог. Служат людям, как шавки. Мама никогда не позволит обстоятельствам так изуродовать свою судьбу.
Шарим скользнул по веревке вниз, беззвучно и стремительно канул в темноту у изгиба стены. Приземлился на два камня, не оставляя следов. Дернул тонкую бечеву, развязывая узел на веревке. Сосредоточенно и стремительно собрал падающую веревку в аккуратную бухту, не дав ей коснуться слежавшейся травы у подножья стен. Одиночные блестки снега и бляшки льдинок остались непотревоженными. Никаких следов! Таков приказ леди.
Юноша запрыгал по камням, удаляясь от замка. Он давно наметил несколько десятков троп для отступления. Тренировался, проходя их в самое трудное время. Зимой, когда ночной дождь покрывал тропу коростой глянцевого скользкого ледка, а беспросветная ночь ослепляла даже его, остроглазого, как и подобает вампиру. Летом, не срывая ни единого клока густой поросли мха. Под взглядами людей на стене, ясным днем, ловко прячась за каждым малым кустом или холмиком…
Теперь наука пригодилась. Он мчался, не раздумывая и не вглядываясь. Поднял из памяти нужное – и использовал сполна.
Склон стек в лощину, от ее дна вверх выгнулась новая спина горы. Их немало еще будет до берега. Придется двигаться напрямик, так быстрее. К тому же люди не ходят напрямик, их тропы огибают кручи. Есть прелесть в упоительном беге на пределе сил. Мышцы прогреваются, связки обретают полноту гибкости, дыхание выравнивается, кровь звенит, он слышит ее ток, наполненный азартом.
Если бы люди могли теперь увидеть бегущего Шарима, они поразились бы его истиной внешности. Кожа обрела свое настоящее, мягко подсвеченное сияние золота. Глаза налились мраком, волосы из каштановых превратились в багровые, очень темные, отливающие даже синевой. Воистину, когда вампир не маскируется, он ничуть не похож на человека.
Достигнув кромки прибоя, юноша удовлетворенно улыбнулся. Первая часть дела закончена. Любая погоня по следу, даже если она есть, займет пять дней. Чего еще ждать от людей, с их-то жалкими возможностями? Только внезапного удара в спину, как обычно, – так говорила мама. Шарим кивнул, принимая мелькнувшие в сознании слова как предупреждение: "Не становись беспечным!" Сел, решительно скинул с плеча сумку. Пора маскироваться. Менять внешность, обдумывать детали легенды для поселка рыбаков. Выбираться на дорогу и снова двигаться.
Юноша глотнул из фляги маминого домашнего медового взвара. С проснувшимся отчаянием глянул вверх. Утро моет серые окна неба… И там, в замке, все уже закончилось. Маму поймали. Она позволила себя схватить, чтобы сын беспрепятственно ушел. Наверняка еще придумала какую-нибудь ловкую комбинацию. Например, подсунула охотничкам ребенка, испившего крови, вместо второго вампира.
Главное – жива. Сердце вещает безошибочно. Кровь – тем более. Мама жива и даже не пострадала.
Шарим недовольно пощупал ткань рукава своей куртки. Типичная одежда для слуги дома Даннар, такую он обычно носил в последние зимы. Удобная, открывающая все двери – там, в замке, и возле него. Делала невидимкой: кому покажется приметным да еще и подозрительным сын конюха или молочника? Да ровным счетом никому. Бегает на посылках, суетится, усердствует…
Родовой замок удаляется с каждым шагом, значит, потребуется иной наряд. Попроще, победнее. Он сын изгоя – начал Шарим строить обстоятельства для пересказа новым знакомым. Усмехнулся: ужасная доля, сгибающая спину и наполняющая речь жалобами и желчной завистью к окружающим. Итак, сын изгоя… никчемный отпрыск преступника.