Посредине вигвама горел костер из чурбачков. У стен виднелись постели из звериных шкур с уютными, похожими на гнезда вмятинами, сделанными человеческими телами за долгие дни и ночи. На полу подле огня лежал кусок полувысушенного мяса морского льва, нога гуанако[17] и скелет огромной огнеземельской крысы коати[18]. Искусно сделанная соломенная корзина и винчестер — единственные предметы утвари и охотничьих принадлежностей. В вигваме было тепло и сухо. В таком пристанище с меньшей затратой топлива и труда даже в самые жестокие зимние холода, несомненно, чувствуешь себя уютнее, чем в любом временном жилище белого.
Лежавшие на берегу лодки пришли в негодность и были, можно сказать, недостойны моря. Одна представляла собой бросовую плоскодонную лодку западного образца, другая — топорное ее подобие, сколоченное из широких досок плавникового леса, прибитого к берегу. Однако коати и останки гуанако свидетельствовали о том, что эти люди недавно пересекли если не сам широкий и коварный пролив у Тьерра-дель-Фуэго, то по крайней мере значительные водные пространства в южной части залива Альмирантасго.
Я одарил присутствующих шоколадом. Моя щедрость не произвела на индейцев никакого впечатления: они не полюбопытствовали узнать, что содержится в серебряной обертке, и, поблагодарив, положили плитки в карман или возле себя. Женщина помоложе попросила у меня мыла.
В сопровождении старика мы вернулись на «Кэтлин». Пока мы собирали для него разные припасы, он сидел на палубе и ждал. На фоне аккуратно прибранного бота вид у него был в высшей степени несчастный и неопрятный. Мы наградили его изрядным количеством табака, муки, сахара, мыльного порошка, бобов, спичек и хлеба. Он спокойно нас поблагодарил, сказав: «Не много, но все очень хорошее».
Когда я наконец проводил индейца на берег и с минуту постоял с ним на прощание, мне показалось, что пропасть веков, лежащая между нами, не так уж очевидна. Отчаянно нуждаясь в самом необходимом, не привыкший следить за собой, он был типичным представителем своего народа. Однако и среди просвещенных наций, населяющих землю, есть отдельные личности и даже целые классы, которых обстоятельства или собственный нрав низвели до того же положения. Есть и такие, кто, не поддаваясь цивилизации, ее тяготам и накладываемым ею обязательствам, предпочитают свободу бродяжничества. Каким же тонким должен быть налет культуры у человечества, если его представители, покоряясь желанию или обстоятельствам, могут с такой легкостью вернуться вспять на десять тысяч лет!
Мы помахали на прощание, но ответа не получили. Из темных хижин, притаившихся в лесной глуши, вновь выглянули две луны, словно они никогда и не покидали своего места. Если они нас увидели, то лишь потому, что наш путь пересекал линию их неподвижного и дальнозоркого взгляда, обращенного к морю. Так мало мы значили для них! Будь мы богами, нам была бы известна мера этого безразличия, но и только.
К вечеру, незадолго до темноты, мы вошли в бухту Индиан-Ков, расположенную на южном берегу залива Брентон, и отдали якорь. Пробыли здесь день и две ночи. Было совершенно тихо, моросил невесомый, словно туман, дождь. Он тихо шелестел на ровной, зеркальной глади воды. Из леса доносились сладкозвучные птичьи трели. Стаи диких уток и гусей кормились на пологом берегу или плавали вокруг нас. Зимородки бурно ухаживали за своими подругами: был брачный сезон, в самой тишине чувствовалось дыхание любви.
Какая-то речушка с широким и мелководным устьем несла свои воды в бухту. Она низвергалась водопадами с горных высот, бурлила в порогах глубокого ущелья, бежала через лесную мглу под сводом ветвей. С большим трудом я пробирался вдоль берега реки. Буйно разросшиеся растения-паразиты глушили лес. Мхи и кустарники густо оплетали внизу стволы живых деревьев, чьи корни вырывались из заболоченной земли, словно боясь, что она их удушит. Однако, не выдерживая несоразмерной тяжести своей собственной роскошной листвы и бремени лиан и лишайников, деревья падают — их поглощает всепожирающая растительность.
Земля в лесу повсюду загромождена, на повалившихся стволах деревьев крестообразно лежат другие стволы. Эти сырые, гниющие завалы поросли зеленью, прогалины между стволами заполнены тернистым подлеском.
Я недалеко ушел по реке и стал продираться вверх по отлогим склонам ущелья к голой вершине холма, где, как я надеялся, будет удобнее идти. Но даже там, под прошлогодним слежавшимся травяным покровом, была трясина, столь же вязкая, как и болотистые лесные ложбины.
18
Коати (носуха) — млекопитающее из семейства енотовых; голова и нос напоминают крысиные.