Мы погрузились в хлипкую плоскодонку и, пользуясь тем, что дул свежий ветер, поставили квадратный парус из клочка парусины. Через час, пройдя несколько миль, пристали к северному берегу озера. Лодку втащили в маленькую речушку и направились к дому, полускрытому кущей деревьев. Навстречу отцу, сияя от радости, выбежал хорошенький, краснощекий, голубоглазый мальчик с тонким голоском. На пороге дома стояла жена, радостно приветствовавшая нас. Я вошел в теплую кухню с таким чувством, словно и вправду возвратился домой. Вскоре мы насыщали наши изголодавшиеся желудки чудесным хлебом с коринкой, запивая чаем.
— Здесь, — проговорил хозяин с набитым ртом, — вам будет спокойно и удобно. Чувствуйте себя как дома и живите сколько хотите.
И мы действительно загостились. Случайная встреча задержала нас здесь на дни и недели. Наконец пользоваться добротой хозяев, благами их беззаботной и спокойной жизни, которые они нам предоставили, стало уже просто стыдно.
Эстансиа Исабель — единственное населенное место на озере Фаньяно, за исключением разве Силецианского и Индейского поселений на самой западной части побережья. Усадьба занимает приблизительно десять квадратных миль плоской луговины и лесного массива, окаймляющих северо-западный берег озера. Однако усердие встретило здесь помехи, настолько превосходящие действенность небольшого капитала и изобретательность пионера, что первобытный облик этой местности, казалось, вряд ли хоть немного изменился.
Жилой дом был главным строением фермы. Здание барачного типа, построенное из крепежного леса, состояло из четырех комнат, выходивших на крытую веранду. Кроме дома здесь были свинарник, курятник, один-два полуразвалившихся сарая, кораль, купальня для овец, захламленный сырой задний двор, усеянный невыкорчеванными пеньками, и огороженный сад — все это среди необъятного моря полусгоревшего леса. Над кладбищем поваленных стволов высились огромные уцелевшие деревья. Обнесенное забором пространство в несколько миль, так называемый лагерь, было покрыто лесами и болотами, и лишь изредка попадался небольшой кусок расчищенного, осушенного пастбища. А за «лагерем» стояли девственные леса, покрывавшие склоны гор.
На Эстансии Исабель жили Мюлах с женой и ребенком и два чилийца. А кроме них — три свиньи, несколько кур, шесть лошадей и столько же коров. Была весна. Немец лишь недавно приехал сюда, сменив управляющего чилийца.
В начинаниях и свершениях Мюлаха проявилась та замечательная способность к освоению новых земель, которая сделала немецких поселенцев Чили самой действенной силой в развитии страны. Свойство его натуры было таково, что сама обстановка хаоса и неустроенности, в которой он оказался, разжигала в нем неистовую жажду деятельности. Обилие неиспользованных ресурсов этого дикого края рисовало в его воображении картины благоустройства, процветания, и Мюлах с утроенной энергией обрушивался на препятствия, которые природа ставила на его пути. Вместо дремучего леса ему чудились обширные, хорошо возделанные поля, которые в теплой, солнечной, защищенной от ветров долине дадут богатый урожай зерна. Он видел стада жирных овец и коров, пасущихся на роскошных лугах, представлял себе, как сила горных речек превратится в энергию, лес даст бревна, из них построят сараи и дома. В мыслях своих он видел этот край многолюдным и процветающим благодаря трудам населения, чья оторванность от остального мира увенчается расцветом свободы.
И Мюлах не только мечтал об этом. Он окунулся в работу по разрушению дикой природы с энергией сумасшедшего, врезаясь, врываясь, врубаясь в джунгли, сгребая в груды ветви и поджигая их. Постепенно хаос, первоначально сопутствовавший разрушению, уступал место порядку, привносимому цивилизацией.
Как-то уже при нас Мюлах поджег большую груду мусора, лежавшую на границе леса и расчищенной площади. Дул сильный ветер. Через десять минут полыхал целый акр земли. Огонь перекинулся на самые высокие деревья, и они стали выбрасывать в небо такие языки пламени, словно это горели цистерны с нефтью. Вся местность, поросшая древними лесами, загроможденная буреломом и легко воспламеняющимся кустарником, с торфяными болотами, лугами с высокой травой была хорошим горючим для приближавшегося пожара. Скоту, овцам, мосту, изгородям на пастбищах — всему, что было на земле, угрожало разрушение, и никто не знал, как далеко на восток зайдут его границы. Ощущение неминуемой беды, адский жар, рев огня, его зловещие блики в наступающей темноте вселили в нас ужас. Мюлах, словно дьявол, носился в диком возбуждении вокруг пламени.