Наконец море зазвучало во всю мощь, разбиваясь о сотню рифов и островков, расположенных прямо над нами. Мы окинули взглядом развернувшуюся картину. Перед нами лежал залив. На длинном пустынном берегу не было ни кустика. Устье реки прорезало берег; ее чистые воды не встречали на своем пути ни малейшей преграды. И там, в защищенной от моря бухточке, где за дюнами река разливалась всего шире, качалась на волнах надежно бросившая якорь малютка «Кэтлин». Никогда еще взгляду не представлялось более радостного зрелища!
Нет необходимости рассказывать, с какой быстротой пробежали мы полмили, отделявшие нас от бота, как громогласно звали помощника и просили перевезти нас на бот. И вот мы сидим в теплой каюте за чаем, а помощник рассказывает о своих приключениях.
В день моего отъезда на озеро помощник, дождавшись прилива, поднял якорь и, не втаскивая его на палубу, направил бот в русло реки. Добравшись до устья, он попал в сильное течение, но с помощью благоприятного ветра благополучно преодолел течение и отдал якорь в лагуне, расположенной на некотором расстоянии ниже моста.
На рассвете следующего утра помощника разбудили удары судна о дно. Оказалось, что сильным течением якорь протащило по зыбкому галечному грунту. Помощник вытащил якорь на мыс, расположенный ниже по реке, зарыл его на три фута в песок и завел на мост два кормовых конца. Но под воздействием приливов течение было так сильно и изменчиво, что он отложил поход на озеро еще на день.
Однако назавтра поднялся ветер — новый угрожающий фактор для «Кэтлин» и ее нестойкого якоря. Несмотря на шквал, якорь выдержал, и день прошел без каких-либо неблагоприятных происшествий. Однако беспокойство не оставляло помощника, и он лег спать не раздеваясь. Ветер превратился в шторм. В час ночи прилив достиг места стоянки «Кэтлин» и, преодолев противоборствующую силу течения, отдал бот на милость ветра. Якорь сорвало, помощник проснулся от грохота: судно билось о мост.
До четырех часов, пока прилив не пошел на убыль, помощник, словно привязанный, сидел на мосту и отталкивал от него «Кэтлин». Ему удалось сделать то, чего не смог якорь, — этот случай показывает, как силен и вынослив был мой помощник.
Однако неприятностям подобного рода настал конец. С носа «Кэтлин» мы завели два якоря и прикрепили их к корням деревьев, росшим ниже по течению, а нормой накрепко пришвартовали ее к мосту.
Хуан тем же вечером вернулся в гавань. На следующее утро, тяжело нагруженные различными деликатесами («любимыми пикулями» миссис Мюлах), мы догнали его и пустились в обратный, ничем не примечательный путь на ферму.
Мюлах приветствовал нас от всего сердца. Словно празднуя наше возвращение, он поджег огромную кучу хвороста. Мы сидели в темноте вокруг костра и смотрели, как искры летели ввысь и гасли там, где-то около звезд. Такая абсолютная восхитительная тишина стояла на земле, что у меня возникло чувство, будто все здесь мое, что я никуда не уезжал из дома. Словно по мановению волшебной палочки, это минутное настроение сделало нереальным тот факт, что между мной и домом пролегли семь тысяч миль и месяцы путешествия. Настоящие место и время стали иллюзией, а иллюзия превратилась в действительность.
Жаркие драконьи языки пламени жадно лизали ночь. Мы могли целыми часами лежать и зачарованно смотреть на огонь. Он символизировал дух, пожирающий нагромождение отбросов материального мира. И наконец сама возвышенность покоя помогала нам постичь сокровенные красоты всемирного духа. Такое состояние недолговечно. Необузданной энергии Мюлаха мечтательность была противопоказана. Он вскочил, стал вырывать кусты с корнем и, словно дьявол, все подкидывал сучья в огонь.
Хотя неутомимость Мюлаха почти совсем измотала меня, главное испытание для нашей выносливости было еще впереди. Наш хозяин целыми днями толковал об экспедиции (я расскажу об этом в особой главе) — такое огромное значение мы ей придавали и столько вызвала она предварительных обсуждений.
ГЛАВА XI
ВЕЛИКАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ
