Отъезд Толля в первую зимнюю экскурсию
Научный городок на острове Наблюдений
Нарты, застрявшие в торосах
Торосы у берегов Таймыра
Когда мы зашли в кают-компанию погреться, в 10 часов 30 мин. вахтенный Железняков сообщил: «Впереди виден огонь». Все поспешно вышли. Не идет ли следом за нами «Ермак», возвращаясь с Северного полюса? Может быть, он передаст нам излишек своего угля? Это было бы великолепно! К нашему разочарованию, это была Венера, которая за полосой тумана пылала над самым горизонтом пурпурным огнем.
Из остяцких собак для упряжки могут быть использованы 10, остальные 30 словно никогда не работали. Приготовления к поездке медленно подвигаются вперед — полозья нарт, которые необходимо покрыть льдом, должны предварительно долго лежать в воде, иначе ледяной слой не будет держаться на дереве.
Суббота 6 октября. На борту «Зари». Зимовка. Собакам очень трудно тянуть по пропитанному солью льду.
Вчера вечером Расторгуев сообщил, что тронтгеймовские собаки никуда не годятся, и заявил, что он вообще не умеет обращаться с упряжкой. Он сказал, что Стрижев был бы более подходящим проводником для поездки на Хатангу, и просил уволить его или же дать по крайней мере отпуск! Как вам это нравится — здесь, под 76°10' с. ш. и 95° в. д., говорить об отпуске?! Вскоре мне стало ясно, что у него не хватало мужества для этого путешествия; одновременно он затосковал по родине. Я ему подробно объяснил свой план пройти за 30 дней, т. е. в 30 переходов, к устью реки Хатанга в Рыбное, куда следовало прибыть к началу ноября. Оттуда добраться на оленях через Ессей к истокам реки Анабары и затем к уже знакомым местам на этой реке. Вернуться предстояло через Олотон-Кель к устью Хатанги и ехать дальше на собаках, которые из Рыбного будут высланы мне навстречу вместе с необходимым для них кормом. Обогнув мыс Челюскин, рассчитываю к маю прибыть на зимнюю стоянку;
Сообщение, что к зиме мы сюда не вернемся, Расторгуева немного успокоило. Хотя это путешествие, не казалось ему заманчивым, но он понял, что здесь на «Заре» нельзя рассчитывать на отпуск и что таковой был бы возможен только после прибытия на Ессей. Я отпустил его, пообещав подумать над вопросом об отпуске, и он ушел несколько обнадеженным. Откровенно говоря, считаю его поездку с Ессея в Якутск через Вилюйск вполне возможной. Через два месяца — декабрь и январь — он мог бы вернуться обратно. Принять окончательное решение по этому вопросу можно будет в Ессее. Желание Расторгуева увидеть свою семью, хотя бы в течение короткого времени, тоже постараюсь удовлетворить. для этого я смогу ему поручить отвезти в Якутск мое ходатайство по вопросу устройства угольной станции на Котельном и почту для отправки на родину — отчеты президенту Академии наук и письма родным и друзьям.
Самой трудной частью в этом деле мне представляется путь отсюда до Рыбного. Поездку на Ессей и оттуда на Анабар, думается мне, будет проще обеспечить. Обратное путешествие вдоль восточного побережья Таймырской земли и вокруг мыса Челюскина будет зависеть от того, найду ли я на Хатанге надежного человека, который будет ждать прибытия собак, позаботится о корме для них (т. е. заготовит сушеную оленину, так как сушеной рыбы — юколы там не достать) и доставит собак на сборный пункт в Хатангском заливе. А теперь, не теряя времени, надо дрессировать собак в ожидании снега и более крепкого льда.
Понедельник 8 октября. На борту «Зари». Зимовка. 76°08'03" с. ш. + 6"; 95°06/5" в. д. от Гринвича. Подготовка продвигается; третьего дня я нагрузил 15 пудов рыбы на нарты с упряжкой в 12 собак и сел с Расторгуевым и Стрижевым на поклажу, а Коломейцев и Колчак, стоя на лыжах, держались сзади за нарту. Таким образом, собакам пришлось тащить груз весом около 30 пудов; они легко бежали быстрой рысью в тех местах, где снег не был пропитан раствором морской соли. Затем я испробовал нансеновские сани, у которых деревянные полозья мы заменили полозьями из нейзильбера. Оказалось, что последние скользят значительно легче. Поэтому полозья сибирских саней, которые Расторгуев решительно предпочитает нансеновским, будут обиты нейзильбером. Вчера Расторгуев заявил, что в поездке безусловно необходим второй проводник. Он предложил взять Носова, который жил в Архангельской губернии среди ненцев, знал их язык и умел обходиться с собаками и оленями. Полагаю, что это было бы правильно.
Матисен занят установкой инструментов в метеорологической будке; мы сможем в ближайшие дни открыть станцию. Я решил производить ежечасные наблюдения. Мое предложение было всеми охотно принято. Зееберг астрономически определил наше местонахождение — мы стоим на несколько километров восточнее гавани Колин-Арчер. Гидрограф, зоолог и доктор вручили мне свои отчеты. Коломейцев еще работает над картой и над отчетом о плавании, а я сижу над общим отчетом по экспедиции и инструкциями по наблюдениям северного сияния.
Температура воды держится довольно Постоянно около — 0,9°. При перемешивании вода в ведре светится от присутствия фосфоресцирующих морских животных. Только что вытянута из-под льда ставная сеть, но без результата. Бируля все же будет пользоваться этим методом. Он видел много планктона и особенно медуз. Странно, что рыбы больше не показываются. Совершая последнее плавание, в те дни, когда начинал образовываться лед, мы видели, пробиваясь сюда от Волчьего залива, треску (Gadus polaris). Олени уходят — доктор видел вчера на материке много свежих следов, направлявшихся на юг.
Четверг 9 октября. На борту «Зари». Зимняя гавань. Последнее время стоит исключительно хорошая погода — безветренно и небольшие морозы, небо малооблачно. Сегодня совершенно ясное небо при — 10°. Необычайно заманчиво пробежаться на лыжах, но я не могу расходовать на это время, так как сильно занят подготовкой к поездке. Направил доктора на нарте в Таймырский пролив обследовать окрестность. Коломейцев ежедневно ходит на лыжах, причем дает себя тащить 3—4 собакам. Он выглядит очень хорошо, бодр, весел и проявляет необычайную заботу о поддержании порядка на судне. Сегодня я сообщил Коломейцеву, что оставляю его своим заместителем на время моего отсутствия, а Бирулю назначаю его помощником и руководителем научных работ. Программу по наблюдениям северного сияния я сегодня закончил. Остается написать программу работ по антропологии и этнографии.
Возвратившись «домой», доктор сообщил, что со второй горы острова Таймыр виден пролив, сплошь покрытый льдом, только в самом узком месте имеется полынья, образовавшаяся, вероятно, благодаря сильному течению. Море, насколько видит глаз, сковано льдом, и нигде не видно темного водяного неба. Собаки работали хорошо, но две, как доложил мне Стрижев, повредили себе лапы, и одну из них пришлось взять на нарты, так как она не могла бежать. Твердая ледяная корка под тонким слоем снега, а также выкристаллизовавшаяся на поверхность соль повинны в этом.
Я распорядился сшить собакам для защиты лап сапожки из парусины.
Нелегко мне уйти отсюда. Это, однако, не связано с боязнью сменить теплое и полное комфорта помещение, где обеспечена духовная и телесная пища, на 8—9-месячную кочевую жизнь при довольно тяжелых условиях с ночлегами в палатке. Я должен привыкнуть и, конечно, быстро привыкну к холоду, предвкушая удовольствие от разрешения интересующих меня научных вопросов.
Среда 10 октября. На борту «Зари». Зимняя гавань. Сегодня ночью впервые —17°, а сейчас, в 11 часов 30 минут вечера, —3°; юго-юго-западный ветер сопровождается долгожданным снегопадом, который должен улучшить дороги и сберечь собакам лапы. Бедным животным нелегко на льду; сегодня Расторгуеву пришлось вырубить топором изо льда примерзший хвост одной из собак. Я велел подложить им на ночь доски.
Подготовка требует много времени, а время проносится быстро, но отчет подвигается медленно. Так много мыслей в голове и переживаний в сердце!
В полночь на юге за облаками было видно на высоте 60° над горизонтом северное сияние в виде широкой беспрестанно переливающейся полосы.
Пятница 12 октября. На борту «Зари». Зимняя гавань. Югоюго-западный ветер принес вчера потепление с —17° до —1,2°. Сегодня ночью выпало много снегу, а теперь наступила оттепель и идет дождь. Петербургская погода!