Но поскольку не удается установить связь с ненцами в этом году, то откладывается до будущего года отправка в Европу известий об экспедиции. Если даже направить в такое позднее время года санную экспедицию на Хатангу, то она не сможет вернуться на «Зарю» до наступления полярной ночи; ей пришлось бы перезимовать у границы леса, вдали от нашей зимовки. Осуществить такую поездку могу только я один, как единственный человек, имеющий опыт езды на собаках в высоких широтах. Однако, учитывая, что неотложной причины посылать о себе сведения в этом году нет, а покидать экспедицию в первую зимовку ее работ крайне нежелательно, я окончательно решил отказаться от отправки и получения почты в текущем году. Теперь надо разработать маршруты санных экскурсий на ближайшие месяцы, которые нам предстоит выполнить без помощи ненцев и их оленьего транспорта. Ведь речь идет о совершенно необитаемой стране, площадью, равной Франции и Испании вместе взятым. Северная граница, до которой проникают летом обитатели Таймырской области со своими стадами оленей, определяется линией, проведенной от Гольчихи в нижнем течении Енисея на восток через Пясину к месту впадения в нее Пиры, затем дальше через Таймырское озеро под 74° и оттуда к Хатангской губе ниже устья Балахны. На зиму кочевники возвращаются обратно к границе лесов — к Хатанге, к истокам Пясины и к Дудинке на Енисее.
Трудно представить, но это факт, что север сибирского материка, крайняя оконечность которого достигает 77,5° с. ш., почти необитаем людьми, несмотря на относительно богатый в течение лета животный мир. В теплое время года охота может вполне прокормить кочующие охотничьи племена ненцев и тунгусов, во всяком случае не хуже, чем кочевников Земли Прончищева и дельты Лены. Интересно сопоставить, что в арктических областях Америки эскимосы проникают на север почти до 80°. Как мы сами удостоверились, стада оленей населяют летом не только материк, но почти все острова к северу от сибирского побережья и остаются там до поздней осени. Тюлени находятся во множестве в фиордах Земли Миддендорфа, где они питаются прибрежными морскими тараканами и водяными осликами. Белые медведи следуют за тюленями. Тундра обильно населена разнообразными птицами. И в рыбе нет недостатка в устьях Пясины и Таймыры. Это подтверждается двумя свидетелями: якутом Фомой, проведшим несколько лет в середине прошлого столетия у устья Таймыры, где он кормился охотой и рыбной ловлей, и единственным поселенцем в устье Пясины, русским промышленником, от которого мы получили все эти сведения. Миддендорф, обратившийся в 1843 г. к старшине местных ненцев с вопросом, почему его племя не кочует дальше на север до моря, получил ответ, что ненцы пытались это делать раньше, но там водились большие стада белых медведей, которые все равно вытеснили бы людей.
Помимо этого детского страха ненцев перед белыми медведями, Миддендорф приводит еще другую причину — недостаток хороших пастбищ для оленьих стад севернее обозначенной мной пограничной линии. Значение этой причины я хотел бы, согласно своим личным наблюдениям, несколько уточнить. Дело в том, что характер таймырской тундры невыгодно отличается от тундры районов Лены, Яны и Новосибирских островов в смысле распространения горных пород, типичных для этих мест. Выходы гранитов и гнейсов образуют здесь почти непроходимые пустынные пространства, которые представляют груды обломков, образовавшихся в результате выветривания пород. Эти скалистые пустыни, усеянные обломками гранита и гнейса, не только не обеспечивают оленям достаточного корма, но и затрудняют продвижение по тундре. Все же местами встречаются широкие плоские долины и низменности с пастбищами, которые могут служить в то же время тропами по тундре. На мой взгляд, имеется еще третья причина, в силу которой кочевники не могут задерживаться более продолжительное время на севере Таймырской земли, особенно в холодные месяцы,— это недостаток плавника.
Плавник, нагроможденный в больших количествах на берегах многих северных полярных островов, а также и на побережье материка, происходит в большинстве случаев из внутренних областей Сибири. Мощные потоки, подмывающие в период ледохода и паводка лесистые берега рек, особенно в их среднем и нижнем течении, выносят в. море отдельные деревья, упавшие в воду. Подмываются также целые лесные участки площадью во много квадратных сажен. Эта картина стоит у меня перед глазами со времени поездки по Яне, когда летом 1885 г. после ледохода -неслись вниз по течению маленькие лесистые островки с вертикально стоящими деревьями. То же самое наблюдается на всех протоках и притоках больших рек. В горных районах часто собирается такое множество древесных стволов, что путешественник прокладывает себе путь через эти естественные преграды только при помощи топора. Во время передвижения на тысячи верст по излучинам рек и вдоль скалистых берегов оторванное от своей родной земли дерево теряет свой убор и достигает устья реки и Полярного моря уже без сучьев и ветвей, без коры и кроны. Но и здесь странник не находит покоя. Поток, достигший моря, выносит свою добычу на большое расстояние в открытый океан, а там течение подхватывает гладко окатанный плавник и несет его дальше, пока волны не выбросят его на морской берег, как игральный мяч.
Таким образом, у устьев больших рек или на обращенном навстречу ветрам и течениям морском побережье в огромных количествах нагромождается плавучий лес, как, например, у устья Лены, у противолежащих Новосибирских островов, у Енисейского залива, у острова Кузькина (в гавани Диксона) и т. д. В противоположность этому бедны плавником те морские берега, где впадают реки, текущие по безлесным районам или по тундре, а также побережья, лишенные вовсе рек. Особенно мало плавучего леса собирается в тех местах, где берега не омываются течениями. То же самое относится к берегам, где редко вскрывается прибрежный припай, т. е. если эти берега отрезаны от непосредственного сообщения с открытым морем.
Все это вместе взятое наблюдается у западного побережья Таймыра. Здесь на всем протяжении от Енисея до полуострова Челюскина впадают в море только две тундровые реки: Пясина и Таймыра. В этом месте полуостров Челюскина образует оплот, задерживающий плавник с Лены. Поскольку этот плавник не сносится течением мимо полуострова Челюскина к Новой Земле, Земле Франца-Иосифа, Шпицбергену и даже Гренландии, то ему прегражден путь к Земле Миддендорфа. К тому же здесь в шхерах льды задерживаются среди беспорядочно разбросанных островов нередко в течение всего лета. Только в исключительно благоприятные годы, при постоянных северных ветрах, берега полуострова Челюскина в незначительной степени обеспечиваются плавником с Лены, а при западных ветрах — с Енисея. Как мне кажется, отсутствие плавника удерживает кочевников от охотничьего промысла в северной части Таймыра. К тому же здешние кочевники не являются уроженцами севера и потому не обладают унаследованной чукчами и эскимосами способностью пользоваться тюленьей и моржовой ворванью в качестве топлива. Нельзя забывать, что ненцы, якуты и долганы переселились на север из средней Азии и лесов Алтая, а родственные маньчжурам эвенки обитали ранее в лесах Восточной Азии и что поэтому все они нуждаются в древесном топливе для своего существования.
Путешественники и исследователи данной области приноравливаются более или менее к способу передвижения кочевников и к их укладу жизни. Особенно это касается одежды, верховых и ездовых животных, устройства временного жилища и использования топливного материала. Естественно, что в те области, где нет туземного населения, путешественники несли с собой свойственные своей национальности привычки и обычаи. Показательный пример приспособляемости к жизненным привычкам самого северного из арктических народов мы видели у Нансена: он сумел наладить свою жизнь по эскимосскому образцу, благодаря чему смог вынести условия их существования. Более давний пример приспособляемости мы видим у русских участников сибирских экспедиций, начиная с Великой Северной прошлого столетия. Здесь, в арктической Сибири, установился особый тип передвижения — езда на собачьих нартах. Нигде не было совершено на собачьих нартах путешествий столь большой протяженности, как в береговой полосе Сибирского полярного моря в XVIII и XIX столетиях. В прошлом столетии это были офицеры Великой Северной экспедиции, в этом — Геденштром, Анжу, Врангель и участники экспедиции Академии наук 80-х и 90-х годов, предпринимавшие поездки на собачьих нартах. Этот факт связан с тем, что на сегодняшний день нигде так не развита езда на собаках и собаки настолько хорошо не дрессированы и не объезжены, как в арктической Сибири, особенно в ее восточной части, начиная от Лены до Колымы. Прежде, еще во времена Миддендорфа, следовательно 60 лет назад, собака была на Хатанге, особенно на Енисее, лучшим упряжным животным. В 1843 г. Миддендорф покрыл на собаках расстояние от Дудинки до Туруханска. Фр. Шмидт в 1866 г. пользовался на этом пути собаками, затем оленями, а вблизи Туруханска уже лошадьми. В 1893 г. я нашел на Хатанге и на Енисее (от Дудинки до Туруханска) одну-единственную собачью упряжку. Здесь олень полностью заменил собаку, а собака незаменима только там, где олень не находит себе корма. Олень является самым невзыскательным ездовым животным, которое в отношении добычи пищи предоставлено самому себе — он вырывает мох из-под снега, между тем как заготовленную для собак пищу надо возить с собой на нартах. Собак кормят рыбой, и отсюда понятно, почему в устьевых участках больших, богатых рыбой сибирских рек население постоянно пользуется ездовыми собаками. С другой стороны, олень, где только возможно, предпочитается собаке, чтобы улов рыбы оставался нераздельно за человеком. Вытеснение собаки с Енисея объясняется развитием рыбной торговли в низовьях этой реки, быть может, и эпизоотией среди собак и, наконец, разведением больших оленьих стад.