Среда 28 ноября. Станция на острове работает с понедельника. Вчера я провел на острове свое первое суточное дежурство, которое прошла хорошо и быстро. Д о 3 часов ночи ни я, ни Расторгуев не ощущали сонливости. В промежутках между наблюдениями мы развлекались чтением и приятной болтовней. В 3 часа ночи я отпустил Расторгуева спать, так как его помощь была нужна только в 7 часов при снятии показаний почвенного термометра. В час дня пришли Коломейцев и Фома нам на смену. Вечером я играл в шахматы с доктором и выиграл партию к общему удивлению.
Опять вопрос об угле! Остается единственный вы ход— уполномочить лейтенанта Коломейцева организовать угольные базы. Его личные качества — деловитость, трудолюбие и точность при выполнении порученных работ, а также оперативность будут способствовать успеху организации двух угольных станций, а именно: в гавани Диксон и «а острове Котельном. Сопровождать Коломейцева мог бы Расторгуев, которого все еще не покидает мысль об отпуске. До нового года этот план должен быть окончательно продуман.
Суббота 1 декабря. Тихая погода, ясное небо, слабый мороз и лунный свет. При луне нет северного сияния, какая взаимосвязь? Через шесть дней будет пять месяцев со времени нашей разлуки. Как бы то ни было, шестая часть времени миновала. О, если бы я мог побыть с вами всего только один час!
Воскресенье 2 декабря. В двух километрах в глубь от южного берега находится озеро, обнаруженное доктором. Уже давно я задумал, если только близ нашей зимней стоянки окажется озеро, проводить там ежедневно наблюдения над температурой, чтобы осветить вопросы, поставленные Миддендорфом. Так как озеро расположено довольно далеко, то я за недостатком времени готов был отказаться от своей мысли, если бы Бируля вновь не затронул этого вопроса. Сегодня мы с Бирулей и доктором собрались поехать на собачьих нартах к озеру со всеми необходимыми инструментами. Закончив приготовления, мы с Бирулей в 10 часов 30 минут сели на нарту, а доктор, потеряв, как обычно перед отъездом, терпение, отправился вперед пешком. Было тихо, —31° при слабой облачности. На юге над горами протянулась оранжевая полоса это была утренняя заря скрытого за горизонтом солнца. Увидеть солнце мы смогли бы совершив путешествие за 1000 км к югу через тундру, леса и горные хребты. Над узкой оранжевой лентой плыли темные, пепельно-серые облака. Через образовавшийся в верхних слоях просвет проникали бледно-оранжевые лучи, освещавшие матовым светом облака. Над ними мерцали звезды. На севере по темному синевато-серому небосклону пронесся метеор. На северо-востоке всходила луна — красный огненный шар. В полусумраке глаз не различал ничего под ногами, кроме нескольких песцовых и одного волчьего следа. Мы повернули обратно, так и не встретив доктора. Пересекая следы оленьего стада, имели случай еще раз убедиться в присутствии живых существ в тундре. Через час вернулся доктор. Я был доволен, что удалось освежиться в этой воскресной поездке, хотя в научном отношении поездка и не оправдала себя. Остальное время провожу безвыходно в своей лаборатории. Не будь у меня этого тихого угла для работы, мне было бы тяжело переносить зимовку.
Среда 5 декабря. С понедельника на вторник я вел наблюдения в снежном домике на острове. Сутки промелькнули быстро. Погода была чудесная, особенно ночью, когда западно-юго-западный ветер совершенно -стих, и на ясном небе светила полная луна. Белоснежный ландшафт был настолько ярко освещен луной, что все кругом было видно лучше, чем в сумеречный полдень. Ледяные иглы в атмосфере создавали красивый ореол вокруг луны. В 9 часов вечера под луной в поднявшемся с горизонта туманном облике образовался добавочный, расплывчатый лунный диск, затем появился переливающийся всеми цветами радуги круг. Позже образовалось огромное гало и наконец в 9 часов утра 4 декабря, когда луна стала золотисто-желтой, появилась такого же цвета полоса поперек лунного диска.
Полная луна благодаря своей исключительной яркости заставляет бледнеть северное сияние. Своды и завесы кажутся при луне белыми полосами, с трудом отличимыми от слоистых и перисто-слоистых облаков. Невзирая на это, мне удалось наблюдать несколько стадий северного сияния. Магнитная игла унифиляра обнаружила наибольшее отклонение, когда с севера с огромной быстротой поднялась завеса и остановилась в зените в виде направленных с запада на восток полос.
Снежный домик отлично оправдывает себя и делает своему строителю Матисену, как и его помощникам Толстову и Безбородову, большую честь. Во время моего дежурства температура наружного воздуха опустилась ниже — 30°, и тем не менее внутри снежного домика держалась температура — 2°, хотя керосиновая печка горела слабым пламенем, чтобы только согреть хронометры. Но как только зажигалась для приготовления пищи керосинка, температура быстро поднималась до +3°. Сверх обычного шерстяного белья, спортивных брюк и тонкой синей матросской рубашки я надевал на дежурство исландский свитер, поверх него спортивный пиджак, на ноги пимы и короткие чулки из оленьего меха. Выходя наружу, я надевал дополнительно только шапку и перчатки, которые приходилось, впрочем, снимать во время наблюдений.
Дежурная комната в снежной хижине устроена очень уютно: потолок и стены завешаны парусиной, которая защищает снежную поверхность от непосредственного воздействия тепловых лучей и в то же время препятствует капанию оттаивающего понемногу снега. У стены устроены широкие нары из досок, на них разложены оленьи шкуры. Перед нарами стоит большой дощатый стол из ящиков, покрытый клеенкой, так как часть этих досок служила ранее подстилкой для собак. У узкого конца стола стоит вертящееся кресло — запасный стул из кают-компании, покрытый оленьей шкурой, у другого конца — маленький деревянный стул из штурманской рубки. У западной стены из ящиков устроен буфет для посуды и припасов. В северо-западном углу на керосиновой печке помещается в термическом ящике хронометр. Посреди комнаты рядом со столом отведено место кипятильнику. Пол сделан из досок, чтобы ноги не находились непосредственно на снегу. У северной стены стоит умывальник и рядом висит барометр.
За пять минут до истечения каждого часа матрос зажигает фонарь и покрывает его колпаком для защиты от ветра. Сняв показания барометра, выхожу наружу. Идем сначала к флюгеру, затем к термометру. На шесте над термометром прикреплен ручной анемометр, под жестяным кожухом во избежание его вращения в промежутках между наблюдениями. Снимаю кожух, анемометр приходит в движение, после минутного вращения снимаю показания. Затем иду без фонаря к магнитному павильону и отсчитываю через трубу унифиляра деление шкалы.
На обратном пути ведутся наблюдения над облачностью, северным сиянием и другими явлениями природы, а затем все заносится в тетрадь. В 7 часов утра, 1 час дня и 9 часов вечера определяется температура почвы по четырем термометрам на глубинах 0,2, 0,4, 0,8 и 1,6 м, а в 7 и 9 часов только по двум термометрам. Затем снимаются показания максимальных и минимальных термометров на снегу. В интервалах между наблюдениями занимаюсь легким чтением.
Заболела еще одна собака — Тугут, бравый вожак, который лежит теперь у моих ног.
Ежечасные наблюдения являются истинной благодатью. Благодаря им вахта проходит незаметно. Когда возвращаешься в 10 часов утра с острова, два часа до завтрака проходят быстро за умыванием и разговорами. После завтрака ложусь в час дня спать до 6 часов. После обеда играю партию в шахматы и, вытянувшись на диване перед камином, наслаждаюсь комфортом кают-компании, слушая в исполнении Матисена на фортепиано песни Шумана или Шуберта. Беседую и забавляюсь горячими спорами между Матисеном и Колчаком; они неизменно придерживаются противоположных мнений, но благодаря добродушию Матисена остаются в дружбе, несмотря на частое раздражение гидрографа.
Матисен все более сживается со своей метеорологией. Его практические склонности находят хорошее применение.
Суббота 8 декабря. Время быстро проходит, слишком быстро, чтобы чувствовать удовлетворение работой, но слишком медленно, когда думаешь об оставшихся 22 месяцах! Сегодня волшебный светлый лунный ландшафт и тихо при 24° мороза. Ненарушимая тишина полярной ночи и покой. Мир? Еще нет! Предстоит дальнейшая борьба...