На судовом документе, под словами президента Академии наук о том, что командир Коломейцев находится в моем полном распоряжении, я написал следующее примечание: «Вместо лейтенанта Н. Н. Коломейцева я назначил лейтенанта Ф. А. Матисена командиром яхты «Заря». Таймырский залив, 76°8' с. ш., 95°6' в. д. 21.1 — 3.II.1901. Э. Толль».
После завтрака я лег на койку и спал без перерыва почти до обеда. Обед и вечер прошли за разговорами о полярных путешествиях, наших будущих планах и т. д.
Вторник 5 февраля. Наконец свалилась забота! Я вздохнул свободно и почувствовал себя моложе на много лет. Теперь начинается новая жизнь. Сегодня путникам благоприятствует великолепная тихая и ясная погода.
Среда 6 февраля. Совершил трехчасовую прогулку в гавань Колин-Арчера. Небо было облачно и лишенный теней ландшафт казался однообразно белым и унылым. Идти по ледяной поверхности было неприятно, так как, не видя скатов и заструг, я часто падал. Хотя горизонт был скрыт туманом, я все же ясно видел «Зарю» с последнего пункта — северного мыса гавани. Сидячий образ жизни во время полярной ночи дает себя знать. Начиная с сегодняшнего дня я должен, по возможности ежедневно, совершать экскурсии. Сняли высокие телефонные шесты, чтобы использовать их для устройства знаков при тригонометрической съемке островов, окружающих залив «Зари». Гидрограф должен в скором времени приступить к этой работе. Проводка линии будет установлена на льдинах, что, разумеется, не плохо. Я бесконечно рад, что погода благоприятствует санной поездке Коломейцева и поможет ему освоиться с новым способом передвижения.
Четверг 7 февраля. Сегодняшний поход значительно легче, чем вчерашний. На южной части неба были небольшие слоистые облака и утренний рассвет освещал ландшафт настолько, что ясно обозначались тени от заструг и других неровностей. Вид на юг можно было сравнить с наброском картины. На горизонте вырисовывались контуры гор и ясно был виден силуэт «Зари». Вся картина имела вид эскиза, подобно подмалевке картины, начатой свинцовыми белилами, на которой нанесены масляными красками первые контуры будущего пейзажа. Когда солнце поднимется над горизонтом, картина будет закончена! «Снег на заливе настолько тверд, что по нему можно ходить, как по паркету. Поверх наста лежит тонкий, в несколько миллиметров, снежный слой, завтра будет хорошо пройтись на лыжах! На тундре снег не так сильно затвердел от ветра, а на вершине острова снега настолько мало, что из-под него на каждой кочке выступают стебли трав. Тонкий слой наста, соединяющего кочки между собой, при каждом шаге проламывается с громким треском, и шаги слышны на расстоянии многих километров, поэтому неудивительно, что такой опытный охотник, как наш доктор, не смог приблизиться к оленям.
На берегу моря непрерывно слышен то тихий, то громкий шум растрескивающегося ледяного покрова. Вдоль берега тянутся параллельные линии разлома. Они образуются из-за опускания и поднятия ледяного припая под влиянием колебаний уровня воды во время приливов и отливов. Возникающий при этом треск и грохот представляют единственный шум, нарушающий тишину, который часто доносился до моего слуха в тихие безветренные ночи.
Воскресенье 10 февраля. Вечер. Огрин сменил Фому, и я смог, ознакомившись с биографией обоих, получить соответствующее впечатление об их личности. Жизнь Огрина была очень интересна и богата событиями.
Понедельник 11 февраля. Вчера солнце должно было подняться до горизонта, но мы его не видим и сегодня, так как на юге горизонт затянут облаками. Торжественное празднование появления солнца откладывается на завтра. Сегодня, вероятно, приедет доктор, и завтра Огрин впервые приступит к проведению наблюдений, так что вести наблюдения будет шесть человек.
Выращивание молодых собак не лишено трудностей. Помещение около лаборатории, где пристроены 17 щенят, слишком тесно. Вопрос осложняется недостачей подстилки для животных. Излишки такого ценного материала, как пакля, уже использованы для этой цели, а мох не удается раздобыть из-под снега. Имеется только немного древесной ваты из консервных ящиков. Находящиеся в сырости щенята могут погибнуть, как погиб уже один. Если мы их разместим по теплым помещениям, а именно: трех в освободившуюся каюту Коломейцева, четырех в сторожку на острове, трех у команды и остальных шесть в лаборатории, тогда, надо надеяться, их удастся держать сухими.
В четверг, когда я отправился на Олений остров или остров Боневи, как я его буду называть в память моего старейшего друга студенческих лет, Бируля ходил на южный берег, где видел стадо из семи оленей. Они еще не сбросили своих рогов.
В субботу я распорядился высушить керосиновыми печками койки в матросском кубрике, несколько отсыревшие, но все же менее сырые, чем наши. В помещении машинистов днем + 12°, а ночью от + 6 до + 7°. У Пузырева и Безбородова по неизвестной причине болят ноги.
Я только что вернулся из трехчасового похода к восточному берегу рейда «Зари», как я называю ту часть Таймырского залива, где мы зимуем. Небо было однотонно серое, по-видимому подернутое на большой высоте туманом. Происхождение этого тумана мне не ясно. В северной части небо затянуто не до самого горизонта, а непроницаемый покров свисает на темно-синем фоне, как занавес на сцене. Синяя полоса тянется через горизонт в северном квадранте и, дугообразно поднимаясь, достигает максимальной высоты около 8°. Вся картина напоминает фиолетовые сумерки. От 1 до 4 часов освещение было настолько рассеянным, что я не мог различить ни одной заструги и падал неисчислимо много раз. Такого рода прогулку можно сравнить с ходьбой по ковру, который невидимая рука без предупреждения ежеминутно выдергивает из-под ног. Рискуя получить по меньшей мере перелом руки или ноги, я ругал сумерки полярной ночи. Расстояние до ближайшего восточного мыса рейда «Зари» равно приблизительно 5 км, ибо я шел быстрым шагом 55 минут. На льдине в 100—150 шагах от берега лежали четыре больших гнейсовых валуна. Интересно было бы сфотографировать этих странников. В тундре ни звука, ни одного живого существа, только временами трещит лед.
Когда я возвращался, сгустившийся туман оседал легкими кристаллами и снежинками, поэтому я распорядился поднять фонарь на случай, если доктор, израсходовав свой 10-дневный запас продовольствия, вернется сегодня. Если же он не вернется до среды, .пошлю людей ему навстречу.
Среда 13 февраля. Вчера Огрин провел свои первые наблюдения. В 11 часов он телефонировал, что виден верхний край солнечного диска, но с борта «Зари» мы видели лишь его разноцветный отблеск в виде золотисто-красного шара на горизонте. Это была рефракция, т. е. отблеск солнца в ледяных кристаллах нижних слоев воздуха. За завтраком мы сидели впервые без ламп. День был великолепный, и я пошел быстрым шагом через залив «Зари» к северо-восточной оконечности острова Боневи, любуясь освещением самых нежных тонов и оттенков. После пересечения восточной косы острова Боневи я увидел у юго-западной оконечности острова Таймыр два маленьких островка, которые, согласно карте Норденшельда, должны лежать перед гаванью Актиния. Как и обычно, тундра была совершенно безжизненна. Пробежав за три четверти часа расстояние от юго-восточного конца острова Боневи со скоростью собачьей рыси, я вернулся на борт «Зари».
В 6 часов вечера, когда мы сели за стол, Безбородов доложил о приезде доктора. Свежий, загорелый и радостный, как всегда, он вошел, восхищенный своей первой поездкой и ночевками в палатке. В заключение он поделился своим желанием удалиться на старости лет к ненцам, чтобы кочевать с их чумами изо дня в день, из года в год. Сон в спальном мешке он находил чудесным; сновидения были чрезвычайно приятны — ему постоянно снился ток вальдшнепов. Чай показался доктору вкуснее прежнего, несмотря на попавший туда керосин.