После тщетного похода на север Лаптев предпринял 20 мая съемку и описание побережья до устья реки Пясины, куда прибыл 9 июня. В июле он достиг Туруханска на Енисее[59].
В следующем, 1742 г. помощник Лаптева штурман Челюскин впервые обогнул на собаках, начиная от устья реки Хатанги, северную оконечность Азии и 7 мая достиг мыса, названного его именем. От этого мыса он повернул на юг к устью реки Таймыры и до 15 мая ехал по льду вдоль берега; встретив в этот день посланного ему навстречу Лаптевым унтерофицера Хорошева, поехал дальше через тундру к устью Таймыры[60]. В каком именно месте Челюскин перешел с морского льда на берег и какого числа он достиг устья Таймыры, из найденных дневников Челюскина не видно. Этот вопрос остается не освещенным, так -как весь географический материал этой большой экспедиции, очевидно, потерян[61]. К сожалению, не увенчались успехом все усилия найти в архивах Петербурга, в том числе в архивах Гидрографического департамента, подлинные карты, составленные этой экспедицией[62]. Таким образом, материал, послуживший основанием для старых карт, нам неизвестен. Позднее Соколов и Миддендорф составили карты по вновь найденным дневникам[63]. На карте Соколова Таймырская губа простирается с запада на восток на 85 и с севера на юг на 75 морских миль (т. е. на 153 и 135 км). Залив открыт к северу, он почти равномерной ширины и ограничен с запада и востока материком. Устье Таймыры находится в юго-восточном конце залива, приблизительно под 99° в. д. и 75°35' с. ш. Суша, ограничивающая залив с запада, оканчивается на севере «Северо-Западным мысом» под 76°38' с. ш. В прямолинейный, местами слабо извилистый берег не врезается ни одного глубокого фиорда или залива.
Существенное изменение дает составленная Миддендорфом по маршрутам Лаптева карта, на которой западная часть суши, заканчивающаяся «Северо-Западным мысом», отделена от материка проливом и, следовательно, должна быть островом. Известное путешествие самого Миддендорфа обогатило топографию этих мест прекрасной картой течения реки Таймыры, но, к сожалению, без указания географического местонахождения устья реки и залива. Миддендорф не мог проникнуть на своем боте в залив ввиду позднего времени года. Самой северной точкой, им посещенной, был остров Бэра.
Итак, Таймырская бухта сохранила на картах свою старую форму. Маршрутная съемка Ваганова, топографа экспедиции Миддендорфа, не показала большого различия в определении широт по сравнению с его предшественниками. Миддендорф считал, что ошибки в определениях широт офицерами Великой Северной экспедиции не превышают «нескольких минут»; напротив того, указания долгот расходятся с истинными на несколько градусов — так восточный Таймырский полуостров следует отнести на 4° к западу.
1878 г. ознаменовался первым плаванием вокруг Азии на «Веге». Высадка Норденшельда на остров Таймыр в открытой им бухте Актиния подтвердила предположение Миддендорфа о существовании Таймырского пролива, отделяющего остров Таймыр от материка. От мыса Лаптева на острове Таймыр Норденшельд направил курс «Веги» к мысу Челюскина, не заходя в расположенный южнее Таймырский залив и не ознакомившись ближе с расчленением берега на этом пути. Поэтому на общей карте, приложенной к описанию путешествия на «Веге», сохранено изображение Таймырского залива по Соколову и главнейшие изменения даны согласно карте лейтенанта Бовэ, который помещает устье пролива на широте Таймырского залива у мыса Миддендорфа.
Карта плавания Нансена на «Фраме» в 1893 г. не была еще опубликована до нашего отплытия из Европы, но Нансен лично передал мне набросок карты окрестностей острова Таймыр и данные нескольких астрономических наблюдений; благодаря этому экспедиция хорошо ориентировалась при розысках зимней гавани.
Вышедшие перед тем из печати эскизы карт Нансена, иллюстрирующие текст популярного описания путешествия и его научные доклады, вносят существенные изменения в очертаниях Таймырского залива. Согласно с этим на 76°32' с. ш. и 98°35' в. д. находится северная оконечность большой косы, которая, врезаясь в Таймырский залив в направлении юго-востока — северо-запада, суживает его наподобие фиорда. По ту сторону полуострова, названного Нансеном именем короля Оскара, он открыл еще много бухт. На 100°40' в. д. и на той же широте, как и северная оконечность, им открыта бухта Толля, затем севернее отмечен глубоко врезающийся в сушу фиорд Гафнера, над северным берегом которого возвышается характерная гора Кельха. В остальном Нансен согласен с контурами Таймырского залива по карте Норденшельда.
На основе этих и новейших открытий Нансена я думаю, что устье реки Таймыры находится в глубине залива, расположенного восточнее мыса Миддендорфа, а за полуостровом[64] находится бухта Толля и затем уже следует фиорд Гафнера. Я еще более укрепился в своем мнении, когда увидел над северным берегом фиорда Гафнера характерную возвышенность, которую принял за гору Кельха. Однако, не видя описанного Нансеном мореноподобного холма, я предположил, что мыс мог остаться незамеченным в тумане, да и, кроме того, я не знал, в каком месте «Фрам» стоял на якоре. Таким образом, я считал, что достиг фиорда Гафнера, о географическом положении которого я не получил от Нансена никаких данных.
Исчисление курса по скорости движения собачьей упряжки имеет весьма приближенное значение, особенно во время пурги, когда собаки не точно выдерживают направление и их приходится то и дело направлять на верный курс. В таком положении мы оказались в октябре, когда по нашему расчету мы сделали 100 км к востоку от «Зари» к фиорду Гафнера и прошли 4° долготы. Уточнить местоположение фиорда можно было только после возвращения на «Зарю» при сравнении карманного хронометра с судовым.
После того как Колчак, вычислив свои наблюдения, получил 76°04'30" с. ш. и 99°?'?" в. д .[65], у нас возникли, разумеется, сомнения, которые возросли, когда лейтенант Коломейцев и доктор Вальтер в феврале, и первый из них в марте, не могли найти устья реки Таймыры в предполагаемом Таймырском заливе. В силу неблагоприятных обстоятельств и непогоды тогда невозможно было представить несомненных доказательств, что Таймыра впадала не в эту бухту.
Как бы то ни было, склад был заложен здесь в фиорде, так как отсюда я хотел попытаться пересечь полуостров Челюскина, чтобы, если окажется возможным, достигнуть восточного берега залива Фаддея и затем повернуть на север вокруг мыса Челюскина. Я намеревался предпринять это путешествие на двух собачьих упряжках. Меня и Колчака должны были сопровождать опытные каюры, по возможности Расторгуев и Стрижев. Но Расторгуев отправился тем временем с Коломейцевым на Енисей, а Стрижева, только что перенесшего заболевание цингой, я не рисковал брать в длительную и утомительную поездку и поэтому направил его с Бирулей в более короткий маршрут провожать Коломейцева до мыса Стерлегова; мне самому пришлось отказаться не только от лучшего каюра, но и от лучшей собачьей упряжки. Для своей поездки я наметил теперь в качестве каюров двух матросов, поморов, архангельских уроженцев — Железнякова и Носова. В течение зимы они обучались у Стрижева управлению упряжкой и уходу за собаками, а Носов ездил каюром в октябрьскую поездку для устройства склада. После отъезда Коломейцева и Бирули с 16 лучшими собаками, на «Заре» осталось только 12 собак, не считая занятых подвозкой дров. Мне пришлось запрячь по шесть собак в нарту, из них 10 восточносибирских и 2 ненецких.
Отсюда ясно, что продвигаться мы сможем очень медленно и то лишь при условии, что сами впряжемся в постромки и будем не переставая тащить нарты в помощь собакам.
В субботу 20 апреля был ясный солнечный день. Барометр стоял высоко, дул легкий бриз с востоко-северо-востока. В час дня было —25,8° в тени, а на солнце —20,9° — прекраснейшая погода для поездок.
В полдень мы в последний раз пообедали с комфортом в нашей уютной кают-компании, которая сильно опустела, так как вместо прежних семи человек за столом, кроме нас двух отъезжающих, был только Матисен. Лейтенант Коломейцев и зоолог Бируля были уже два дня в пути и успешно провели, как я позже узнал, увлекательную охоту на медведей. Астроном Зееберг воспользовался ясным днем для работы на острове Наблюдений, а доктор Вальтер нес вахту на станции. Передав им по телефону прощальный привет, попрощавшись с Матисеном и со всей командой, ожидавших нас у нагруженных саней, мы в 2 часа дня тронулись в путь.
59
Э. Толль приводит даты по старому стилю, который в X V I I I в. отставал от нового на 11 суток. По данным последних исследований по истории Великой Северной экспедиции, X. Лаптев отправился из устья Таймыра на восток 10 мая ст. ст. и вернулся туда 17 мая. На запад, в сторону Пясины, он отправился 19 мая ст. ст. и прибыл в ее устье 9 июня. В Туруханск он прибыл 29 августа ст. ст.— Г. Я.
60
По данным последних исследований, С. Челюскин достиг мыса Северо-Восточного 8 мая ст. ст., или 19 мая н. ст., с Хорошевым встретился 15 мая.— Г. Я-
61
Почти все материалы Великой Северной экспедиции в большом порядке хранятся в Центральном Государственном архиве Военно-Морского Флота в Ленинграде.— Г. Я.
62
В 1755 г. в связи с предположенным возобновлением съемок Северного побережья все подлинные карты и журналы Великой Северной экспедиции были отосланы в Тобольск; в Петербурге были оставлены копии. В середине XIX в., несмотря на самые тщательные поиски, в Тобольске эти материалы не обнаружены.— Г. Я.
63
А. Миддендорф и А. Соколов на самом деле пользовались копиями журналов, оставленных в 1753— 1754 гг. в Петербурге (см. предыдущее примечание).— Г. Я.
65
Гавань Арчера по Нансену 76°12/ с. ш., 95° в. д., по Зеебергу 76°08' с. ш., 95°06/52" в. д.
Полуостров Оскара по Нансену 76°32' с. ш., 98°35' в. д.
Бухта Толля 76°32' с. ш., 100°40' в. д.
Мыс Лаптева 76°25' с. ш., 96°27' в. д .— Авт.