Вторник 14 мая. В течение 11 часов я шел на лыжах по глубокому снегу, то в гору, то под гору. В 8 часов 12 минут вечера я направился на восток-северо-восток при легкой метели. Полчаса спустя перешел первую моренную гряду, лежащую приблизительно на 25 м выше нашей палатки. К полуночи ветер стих, погода прояснилась и поземка прекратилась. В 1 час 30 минут ночи солнце осветило однообразный холмистый ландшафт — ни одной характерной горы, ни одной гряды на бескрайней пустыне. Пройдя еще 12,5 км на восток-северо-восток, я собрал на высоком холме (около 35 м выше палатки) несколько валунов и, подкрепившись сухарем со шпигом, пошел обратно по своему следу. Через 20 км я потерял след, так как в ущельях и долинах между холмами ветер замел мои следы. После долгих поисков я обнаружил при помощи бинокля широкий лыжный след на гребне одного из холмов, который привел меня в 7 часов 30 минут утра к стоянке. Если бы не яркое солнце, я мог бы блуждать и до сих пор в тумане, так как все холмы ничем не отличаются один от другого и в этих беспорядочных лощинах невозможно ориентироваться. Здесь нет связанных между собою долин: одна впадает в другую и по нескольку собираются в общую низину. На грядах некоторых холмов, уже оголившихся от снега, я находил только песок, щебень и обросшие лишайниками валуны. Эта безотрадная пустыня угнетает своей безжизненностью. Из звериных следов видел свежий песцовый и старые оленьи. Если бы я не вернулся еще через сутки, гидрограф мог бы меня разыскивать совершенно напрасно. Отсюда поворачиваем в обратный путь.
Среда 15 мая. XVI лагерь на южном берегу того же озера, где был наш IV привал[70]. Благодаря ясной, безветренной и морозной погоде (в 2 часа дня было — 22°) и благодаря тому что собаки за день немного отдохнули, мы сделали переход в 15 км. Полуночное солнце придавало ландшафту четкий рельеф. Местность, окружающая озеро, сложена из мореноподобных холмов и часто из байджарахоподобных конусов. Удовлетворенные началом обратного перехода, мы залезли в 3 часа утра в мешки. Раздумывая о предстоящем пути, я не мог уснуть в течение 6 часов. Солнце заметно согревало палатку, невзирая на 22-градусный мороз. В 3 часа дня поднялся южный ветер, было пасмурно и туманно, задувало в дверь палатки и стало холодно. В 5 часов дня буря усилилась. Оставаясь в мешках, мы занялись очередными делами: гидрограф производил вычисление маршрута, я вел свой геологический дневник, чинил кожаный жилет и курил трубку. Задержка на несколько дней из-за бури может оказаться роковой для собак. Рыбы остается лишь на восемь дней, да еще на три дня есть на складе, питания для нас хватит на столько же дней. Чтобы беречь керосин, будем отныне варить пищу не чаще одного раза в сутки. Жаль, что следы полозьев занесены снегом, по старому следу собаки везут гораздо лучше.
Четверг 16 мая. Второй день пережидаем бурю. В 12 часов ночи вылезли кормить собак. Соколка стащила у своего соседа полрыбы, поэтому я следил особенно за нею, как и за ненадежными соседями Лески.
Проглотив вместо теплого обеда по таблетке бульону и съев сахар с клюквенным экстрактом, мы залезли в спальные мешки. Ветер с юго-юго-востока усилился до 16 м/сек, температура поднялась до —4,8°. В примусе керосин держится уже пятый день после наполнения, зажигаем его не больше как на полчаса — варим только полбанки гороховых консервов с пеммиканом и согреваем немного чая. Чаще утоляем жажду клюквой с сахаром и без сахара со снегом. Температура поднялась до — 1,6°. Надо ждать оттепели. Проснувшись, я обнаружил, что спальный мешок и вся одежда густо покрыты снегом, проникшим под крышу палатки и в щель над дверью. Я осторожно соскреб снег ножом, а затем счистил его остатки своей головной «универсальной» щеткой, которая незаменима также в качестве платяной и половой. К вечеру ветер ослабел до 10 м и повернул на юго-запад, но поземок не дает нам выехать.
В 11 часов показалось солнце. Барометр подымается, и я надеюсь, что завтра шторм стихнет, а солнце высушит палатку, которая промокла, покрылась ледяной корой, стала жесткой и тяжелой. Вес спальных мешков и брезента также увеличился.
Пятница 17 мая. Третий день в штормовом лагере у «Озера пурги», как я его назвал. Всю ночь ветер завывал и раскачивал палатку. Если бы только это была последняя остановка до возвращения на «Зарю»!
У меня тяжело на сердце из-за моей ошибки с устройством склада и гнетет неразрешенный вопрос о реке Таймыре.
Суббота 18 мая. XVII лагерь. В 10 часов вечера мы взяли курс на запад-юго-запад 230°. Остановку сделали в час ночи. Вчера, пока разбирали палатку и нагружали сани, погода снова ухудшилась. В пути дул сильный ветер прямо в лицо и, что было гораздо хуже, навстречу собакам, которым он спирал дыхание и препятствовал слышать голос каюра. Бедную Крошку, глубоко занесенную снегом, с трудом вытащили из снежной ямы. Она отставала даже при медленном беге, падала, волочилась и не могла встать на ноги. Леска, ее рыцарь, хотел, видимо, ей помочь: он поднимал ее за сбрую, а когда это не помогало, хватал ее за грудь, но все было напрасно. Убедившись в безуспешности своей помощи, он, следуя своему инстинкту, схватил ее за горло, чтобы прикончить, С большим трудом нам удалось освободить Крошку из зубов Лески. Она лежала бездыханной на окрашенном кровью снегу. Я ее поднял, когда у нее появились признаки жизни, привязал сверху к саням, где она быстро заснула и доехала сюда живой. Сегодня Крошка медленно ела свою рыбу; она страдает кровавым поносом и, видимо, будет первой жертвой. Если она не поправится до завтра, пуля прикончит ее страдания. Вчера дорога была чрезвычайно трудной. Глубокий, рыхлый снег и высокие подъемы. От наших старых следов ничего не осталось, мы их давно уже потеряли. Вообще ничего не видно. Движемся как в мешке. Сделав за 4 часа 12 км, я должен был остановиться. Это было вовремя. Едва мы успели раскинуть палатку, как начала бушевать сильная буря с западо-юго-запада. Барометр неизменно стоит на низком уровне. Колчак сильно ослабел, быть может из-за половинного пайка в последние три дня, соответствующего четверти пайка рабочего. После более сытного ужина он чувствует себя лучше. Наполнили примус керосином, его остается еще только на одну заливку.
Погода плохая.
Воскресенье 19 мая. XVIII лагерь. Опять пурга, и мы снова залезли в мешки. Вчера с 9 до 12 часов ночи смогли проехать только 9 км. Это была самая тяжелая часть пути. Западноюго-западный ветер дул навстречу собакам, и они тянули с трудом, а Туркан не хотел вовсе повиноваться. Я выпряг его вместе с Печатью, а на их место впряг одного слабого Сегана, который и в самом деле лучше повиновался, но так часто останавливался по делам своего «туалета», что сильно задерживал упряжку. Я очень устал, возможно оттого, что слишком тепло одет: сверх обычной одежды на мне были надеты пуховая куртка и ветронепроницаемые брюки. Однако, сняв их, я не почувствовал облегчения. Мы оба с каждым днем становимся восприимчивее к холоду. После многодневного сокращенного пайка тащить сани, проваливаясь в глубокий снег, и безостановочно окликать собак при встречном ветре, когда они не слышат окрика,— на это требуется огромное напряжение воли! Наш ежедневный суп содержит половину установленного рациона, а в дни вьюжной непогоды мы разрешаем себе только половину этого количества.
Сегодня остановились на отдых посреди ровной, не защищенной от ветра тундры, так как собаки не могли дальше идти. Нарту тащили только пять собак, остальные бежали просто рядом. Крошка освободилась от своих страданий, выстрел из ружья положил ей конец. По-видимому, она болела уже давно, так как каждый вечер жалобно скулила. Перед концом я дал ей еще полрыбы, которую она медленно сжевала. Теперь для остальных собак в связи с отсутствием Крошки хватит рыбы еще на один лишний день. Шестой день длится юго-западный шторм. Бессмысленно гнать собак против ветра, не продвигаясь вперед: они теряют свои последние силы; их шерсть намокает, леденеет, и они мерзнут. Пережидание пурги не является, разумеется, отдыхом для собак.