В 8 часов утра последние ящики и 6 бочек с керосином были перевезены на пристань, и я рассчитывал, что мы будем готовы к 9 часам. Но ах! — все пошло наперекор моим разумным расчетам. Внезапно налетел ветер с моря и заставил меня поспешить, сломя голову, на судно. Был поднят якорь и поставлены кливера[16] — не могло быть и речи о том, чтобы успеть поставить грот. Ветер быстро усиливался и перешел в очень свежий, но к счастью повернул так, что наши паруса надулись. Судно пошло вперед полным ходом и как раз во время, так как расстояние до берега считалось уже дюймами. Мы обошли вокруг островка и стали по другую его сторону за ветром. Тут нам предстояла новая утомительная работа по перевозке остававшихся на пристани 11 ящиков и 6 бочек с керосином на противоположную сторону острова. Я боялся обратиться к эскимосам с такой просьбой, но они шутя и смеясь принялись за дело как ни в чем небывало. Однако, мы были готовы только к 7 часам вечера.
При нашем прибытии сюда собаки были отпущены, чтобы не мешать работе. Они хорошо использовали время: старые собаки с „Фрама“ и новые собаки из Годхавна воспользовались случаем, чтобы в большом сражении свести все счеты по накопившимся у них на сей день неудовольствиям. Когда мы их взяли снова на борт судна, то у многих после баталии были ужасные знаки. Не удалось заманить на борт одну новую собаку, и нам пришлось ее бросить. Эскимосы, конечно, захватили ее, когда она проголодалась. Милиус Эриксен подарил мне четырех первоклассных собак, двух взрослых и двух щенков до года. Из них потом вышли две необычайно способных собаки. Мы назвали их „Милиус“ и „Йоа“, и последняя была несомненно нашей лучшей собакой.
В 11 часов вечера мы дошли до острова Саундера, где была стоянка литературной экспедиции. И как нам ни жалко было расставаться после такого короткого совместного пребывания, все же здесь пришлось проститься с гостями.
Теперь мы были здорово нагружены. Наш запас керосина при выходе из Далримпла равнялся 19 291 л. Палуба была на уровне воды, и ящики почти задевали за гик. По ящикам ходили собаки и подкарауливали друг друга. Нам пришлось много повозиться, удерживая эти две враждебные партии и не давая им набрасываться друг на друга.
В 2 1/2 часа утра 17 августа мы пошли дальше. Было чудное утро. На север простирались блестящие ледники, сменяя один другой и оканчиваясь мысом Парри. Я не мог оторвать глаз от того ледника, от которого наш храбрый соотечественник Эйвин Аструп вместе с Пири начал свое путешествие через гренландский лед. Но мне пришлось обратить все внимание на наши собственные дела. Перед нами простиралась стена огромных новообразовавшихся айсбергов, от которых нужно было избавиться.
Гренландия становилась все меньше и меньше, и мы уже довольно далеко прошли по направлению к мысу Хорсберг, северному входу в Ланкастерский пролив. Днем мы прошли острова Карри на расстоянии 15 морских миль от них. К счастью погода стояла тихая и ясная. При такой загрузке „Йоа“ мы не были приспособлены к борьбе со штормом. Трудно было пройти вокруг мыса Хорсберг. Ветер совсем утих, а высокая зыбь, встречавшаяся с течением из пролива, вызывала очень неприятное волнение. А „Йоа“ со своим мотором была плохим скороходом! 20 августа в половине пятого утра мы, наконец, обогнули мыс и вошли в Ланкастерский пролив. Я решил идти до острова Бичи, чтобы произвести там ряд магнитных наблюдений, поэтому мы держались северного берега. Если не считать нескольких айсбергов и небольшого количества мелко-битого льда, тянувшегося от берега, то наш фарватер[17] был почти свободен ото льда. Туман сопровождал нас вплоть до мыса Уоррендера. Здесь он рассеялся, и при прекрасной ясной погоде мы увидели берег. Он резко отличается от диких изрезанных горных вершин Гренландии. Наиболее характерными являются горы в форме плато, переходящие иногда в куполообразные. Всюду голо, но довольно красиво. Ясная погода держалась недолго. Уже на следующее утро снова спустился туман. Компас давал несколько ненадежные показания — это, в связи с туманом, может послужить нам оправданием в том, что здесь мы ошиблись и ошибались потом еще несколько раз. Однако, я утешаюсь мыслью, что то же самое может случиться и с теми, кто пойдет сюда после нас, и они избегут наших ошибок. После довольно трудного лавирования мы прошли 22 августа в 9 часов вечера у самого острова Бичи и встали на якорь в бухте Эребуса.
16
Кливер — косой треугольный парус, прикреплённый к снасти, идущей от мачты к концу бушприта.
17
Судовой ход, безопасный в навигационном отношении проход по водному пространству, характеризующийся достаточными глубинами и отсутствием препятствий для судоходства.