Я был очень рад этому легкому колебанию. Ведь это же была зыбь, поднимавшая судно, зыбь — вестник открытого моря! К югу фарватер был открыт — никакой непроходимой стены не было!
Я оглядел судно, нашу утлую „Йоа“ с носа до кормы, от палубы до верхушки мачты, и улыбнулся: неужели „Йоа“ победоносно проведет всех нас и пронесет флаг нашей родины, наперекор насмешливым предсказаниям, по фарватеру, который давно уже был всеми оставлен!
Скоро зыбь стала еще более заметной, и мы все сияли от радости!
Когда я проснулся на следующее утро в половине второго, — как я мог в тот вечер лечь спать, да еще проспать как камень, до сих пор непонятно для меня! — зыбь стала такой большой, что я должен был сесть, чтобы быть в состоянии одеться. Я никогда не любил зыби, у меня еще оставалось очень неприятное воспоминание о тошноте и головной боли, пережитых мною в те дни, когда я впервые плавал на море. Но эта теперешняя зыбь... — она не только была для меня наслаждением, она наполняла торжеством все мое существо!
Когда я вышел на палубу, было довольно темно, но неподалеку от нас на траверзе мы могли различить контуры островов Де-ля-Рокетта. Мы дошли до критического места: киль „Йоа“ бороздил девственные воды.
Только теперь, подумали мы, мы приступаем к выполнению своей задачи.
Следующим сомнительным пунктом был пролив Белло, где Мак-Клинток прождал два года, чтобы пройти дальше. Но довольно большая зыбь указывала на открытое море на много миль к югу, а пролив Белло был недалеко, поэтому мы не очень опасались. В 8 часов утра мы прошли проливом. Единственное, что нам встретилось — это совсем узенькая полоска талого берегового льда. Сам пролив был окутан плотной пеленой тумана. За ним море было чистое. Как и следовало ожидать, зыбь сопровождалась южным бризом, и мы продвигались вперед довольно медленно. В 5 1/2 часов пополудни нам встретился лед у мыса Магир — несколько более широкая полоса разбитого льда. По другую сторону ледяного пояса мы видели чистую воду. Между тем туман спустился плотной стеной, как раз в ту минуту, когда нам нужно было входить в лед, и покрыл все своим серым саваном. Я решил тогда вернуться, идти вдоль кромки и подождать, пока не рассеется туман. Ночи становились темными, и мы, идя без компаса, легко могли встретиться с неприятностями, которые могли оказаться довольно опасными. Мы дали задний ход и в темноте то и дело сильно ударялись о лед и вообще провели неприятную ночь. Это был первый настоящий дрейфующий лед, встретившийся нам здесь в проливах. Он шел, вероятно, из пролива Мак-Клинтока.
На рассвете — в 4 часа утра — в тумане образовался небольшой просвет. Только на одно мгновение. Но нам этого было достаточно, чтобы ознакомиться со свойствами льда и общим положением, и при небольшом ветре, дувшем в нашем направлении, мы резво пошли вперед при полном ходе мотора. Это продолжалось до 2 часов пополудни. Тут туман рассеялся, и при блеске солнца мы увидели перед собой острова Тасмании. Благодаря небольшому ветру, не прекращавшемуся все время, мы хорошо шли по курсу. Без ветра и при тумане было бы хуже и курс мог быть неправильным. Ведь солнце прекрасный компас, но его было редко видно.
Берег, вдоль которого мы шли до этих пор, производил приятное и приветливое впечатление своей пышной растительностью. Обычно острова Тасмании были суровы и голы.
В кои-то веки подул хороший ветер. При бризе на несколько румбов позади траверза и при полном ходе мотора мы на всех парусах стремительно шли к проливу Джемса Росса. К западу лежал сплошной лед; но на юг вдоль берега положение было лучше.
Приведу выдержки из своего дневника за два Последних дня;
30 августа, воскресенье. В прошлую ночь мы среди тумана и мрака ошибочно удалились в сторону и врезались в тяжелый сплоченный дрейфующий лед. Когда рассвело, нам понадобилось несколько часов, чтобы выйти из льдов и попасть снова в береговую полынью. Береговые воды здесь, по побережью Боотии, чрезвычайно резко отграничены. Вероятно, приливы и отливы влияют на то, что воды у берега совершенно свободны ото льда. Весь день мы держались берега и по счислению должны были в полдень находиться у мыса Аделаиды — магнитного полюса Джемса Росса. Плохая видимость помешала нам, однако, произвести определение места. Наш единственный путеводитель, ветер обманывает нас сплошь и рядом, так как он очень изменчив. Последнее время дул северный ветер, и мы шли хорошо. Сегодня барометр сильно упал. Идет дождь, свежеет, и сейчас в 9 часов вечера темно, как в мешке. Нелегко управляться, однако, все идет удовлетворительно. Мы находимся в береговой полынье и ложимся в дрейф на ночь. Берег у островов Тасмании совершенно меняет свой характер. Переходит от высокого гранита к очень низкому известняку. 31 августа. Вчера вечером барометр внезапно страшно упал. Ветер, дувший вдоль берега с северной стороны, быстро посвежел, одновременно пошел дождь. Мы легли в дрейф в 9 часов вечера. В полночь нам пришлось брать рифы,[19] так как начало сильно задувать. На море быстро поднялась волна, и, как ни странно это звучит, с некоторыми из участников экспедиции у самого магнитного полюса случилась морская болезнь. В три часа утра мы снова отдали рифы. Ветер к этому времени несколько утих, но все еще стоял довольно густой туман. Мы шли бейдевинд по отношению к той стороне, где предполагался берег. В половине четвертого на минуту прояснело, и мы увидели неподалеку островок с подветренной стороны. Айсберг и высокие торосы[20] сразу показали мне, что он лежит в открытом море. Это был, вероятно, самый северный из островов Бофора. Как мы и предполагали, мы шли бейдевинд к югу. Как позднее оказалось, ветер переменился на восточный, и это вызвало сильный дрейф к западу. Туман несколько раз рассеивался, но мы не видели никакой земли. В 8 часов утра я отправился спать. Мы тогда шли бейдевинд к югу и надеялись увидеть остров Маттц. В 11 часов я был разбужен сильнейшим толчком и сейчас же выбежал на палубу. Мы стояли на мели неподалеку от совсем низкого острова, который, при позднейшем наблюдении, оказался самым южным из островов Бофора. Судно сидело средней частью на хребте подводного камня. Мы поставили все паруса и пустили полным ходом мотор. Одновременно был завезен верп.[21] Через некоторое время судно соскользнуло с камня только при помощи парусов и мотора, еще до того, как мы стали выхаживать верп. Оказалось, мы сели на очень далеко выдвинувшуюся в море мель. Судно несколько раз треснулось довольно сильно о камень, так что всплыли мелкие щепки от фальшкиля.[22] Помпы были приготовлены; но все оказалось в порядке. Оказавшись опять на плаву, мы пошли в бейдевинд на восток — к Боотии, — ветер переменился на южный при ясной погоде. В 4 часа пополудни мы подошли к чему-то, что было принято нами за остров. По карте здесь, действительно, находится островок; но то, что было перед нами, насколько мы могли рассмотреть, было очень плоским и очень длинным островом. Однако, карта была неверна, и эта длинная, шедшая с севера на юг полоса земли была совсем не островом, но частью материка. Я считаю, что Джемс Росс, нанесший ее на карту, как островок, видел ее в то время, когда всю ее покрывал снег за исключением небольшого холмика, поднимавшегося в северной части этой выдающейся в море низкой полосы. Оказывается, эта плоская земля в южной своей части поворачивает к западу и почти соединяется с одним из низких островов группы Бофора. На ночь мы стали на якорь у берега на глубине 6 саженей.[23] По ночам теперь так темно, что ничего не видно. Если прибавить к этому, что не знаешь, какого придерживаться направления, то понятно, что можно часто допустить грубые ошибки. Когда завтра утром мы снова снимемся, мы подробнее рассмотрим второй мыс.
19
Брать рифы (зарифить) - уменьшить площадь паруса, подбирая с помощью поперечных завязок его нижнюю часть.
20
Торосы — нагромождения льдин, образующиеся в результате сжатия ледяных полей морей, озер и рек.
21
Вспомогательный судовой якорь, служащий для снятия судна с мели путём его завоза на шлюпках.
22
Киль - нижняя балка или балки, проходящие посередине днища судна и служащие для обеспечения прочности корпуса судна. Фальшки́ль - дополнительный киль, прикрепленный к главному килю для предохранения его от повреждений.