— Отставить учение водолазов! — приказал я громко.
По указанию Ситона матросы-водолазы начали неохотно отправлять свое снаряжение в отсек.
— А почему бы не пристрелить его? — предложил один из строевых матросов.
— Такие киты — это паразиты моря. В целях сохранения рыбы их уничтожают с самолетов, — поддержал его лейтенант Брюер, который поднялся на мостик в своем резиновом костюме.
— Ну что ж, попробуйте, — разрешил я строевому матросу. — Но водолазного учения сегодня все равно не будет, здесь может быть не один такой кит, — добавил я.
Однако киты оказались достаточно сообразительными. Тот, которого мы видели, во всяком случае, на поверхности больше не появлялся.
Впервые под айсбергом
За три часа до рассвета 10 августа наш эхоледомер впервые отметил лед над лодкой. Мы приближались в это время к Северному полярному кругу. Самописец эхоледомера показал, что это небольшая плавающая льдина, толщина подводной части которой около четырех метров. Затем льдины стали появляться все чаще и чаще. Через час после восхода солнца мы осторожно всплыли, чтобы посмотреть, нет ли поблизости айсберга, о котором сообщил нам по радио патрульный самолет.
При напряженном молчании всех находившихся на мостике я внимательно осмотрел горизонт через бинокль. Впереди на расстоянии одной мили от нас, сверкая в лучах утреннего солнца, тянулась длинная полоса кромки пакового льда, смыкавшаяся на западе и востоке с горизонтом. Лучшего места для всплытия и осмотра горизонта мы, пожалуй, и не нашли бы. За кормой плавали отдельные небольшие льдины. Стояла замечательная солнечная погода; видимость была отличной. В западном направлении, где-то внутри ледяного поля, на расстоянии трех миль от нас, виднелось что-то похожее на осколок айсберга. В северо-восточной части горизонта, на сравнительно большом расстоянии, был виден айсберг в открытой воде. Его силуэт четко вырисовывался на фоне чистого неба как раз там, где он был обнаружен самолетом ледовой разведки.
Нашему возбуждению не было границ, и его никто не старался особенно сдерживать. Теперь мы можем провести испытание, к которому так долго готовились. Нашему подводному кораблю представлялась возможность показать, на что он способен. Не удержался от широкой улыбки и я. Когда я объявил по корабельной трансляционной системе, что мы подошли к кромке пакового льда, и разрешил свободным от вахты выйти на верхнюю палубу, все пришли в движение и загудели, словно пчелы в улье. Однако любоваться полярным ландшафтом слишком долго нам было нельзя.
Мы погрузились и приступили к проведению намеченных испытаний и проверок. По обнаруженному осколку айсберга высотой восемь и длиной шестьдесят метров нам предстояло выверить точность градуировки эхоайсбергомера, затем подойти к айсбергу в северо-восточной части горизонта и проверить по нему работу всех наших приборов и установок.
Первая штурманская группа заняла свои места по расписанию. Роусон склонился над своим детищем — новым эхоайсбергомером, который непрерывно издавал звуки, похожие на завывание ветра.
— Обе средний вперед! Держать скорость семь узлов! — скомандовал я вахтенному офицеру.
Повинуясь командам, «Сидрэгон» набрал скорость и лег на курс по направлению к осколку айсберга, который мы видели в западной части горизонта. Через короткое время эхоледомер начал показывать, что мы идем подо льдом.
— Толщина льда около четырех метров, — доложил доктор Лайон.
Присутствие на корабле таких опытных специалистов, как Лайон, Уитмен, Роусон и Моллой, придавало мне уверенность в успехе нашего похода — ведь никто из нас, остальных, подо льдом до этого не плавал. Но мы так много слышали об арктических походах от бывалых командиров атомных подводных лодок Калверта и Андерсона, что нам это наше плавание казалось обычным. Фактически я серьезно-то и не задумывался над тем, что впервые буду идти под паковым льдом: все мои мысли были заняты предстоявшей выверкой наших приборов.
Внезапно в эхоайсбергомере послышался душераздирающий вой и свист.
— Контакт получен! — воскликнул Роусон, указывая на экран.
На экране прибора появилось белое пятно — отметка, — которое двигалось вниз, по направлению к точке, обозначавшей наш корабль. По мере приближения отметки к кораблю стрелка эхоайсбергомера начала метаться из стороны в сторону все быстрее и быстрее, и это сопровождалось необычайным свистом и завыванием в динамике прибора. Но вот белая отметка подошла совсем близко к кораблю и затем исчезла. Все мы с беспокойством стали ждать, когда перо эхоледомера покажет лед толщиной более двух — четырех метров, которая была характерна для окружающего пакового льда. Однако ничего подобного не произошло…